Джеймс подкрался к двери. Какие еще неприятности готовит им сегодняшняя ночь? Маккиннон держал палец на взведенном курке. Жениться на Ромэйн? Любой мужчина — он почувствовал неожиданную симпатию к бедняге Брэдли Монткрифу, — мечтающий принести себя в жертву своенравной леди Ромэйн Смитфилд, — дубина.
Дверь отворилась. Маккиннон поднял пистолет. Что-то темное и толстое устремилось ему навстречу.
— Джеймс, вы еще здесь?
— Камерон! — Маккиннон услышал, как Ромэйн приказала Тэчеру опустить пистолет, да и он сам спрятал оружие под пальто. — Ты что, решил закончить эту фразу с пулей в голове?
Насмешливо улыбаясь, сержант Камерон бросил на пол гору одеял.
— Вы что, собираетесь пристрелить человека, который принес вам теплые вещи, чтобы спасти вас от холода? — улыбка сползла с губ Камерона, когда кроме Ромэйн он разглядел и ее домочадцев. — Надеюсь, этого хватит на всех.
Маккиннон заметил, что Тэчер, вначале державший его под прицелом, опустил пистолет. По лицу парня блуждала овечья улыбка.
— Кажется, ветер опять нарастает, — заметил Камерон. — Дальше кончика носа ничего не видно. Хорошо еще, что буря пронеслась над огромной территорией.
— Странно, — вступила в разговор Грэндж. — Когда мы выезжали из Колдстрима, буря стихала.
Джеймс неодобрительно покачал головой:
— Вы бы поступили мудро, если бы остались там. Какую помощь смогли бы вы оказать леди Ромэйн, если бы замерзли на одной из этих пустынных дорог?
— Но мы нашли ее, — упрямо ответила Грэндж.
— Дуракам всегда везет, — грубо оценил ситуацию Маккиннон и, не давая Грэндж возможности ответить на его выпад, продолжал: — Снегопад на некоторое время прекратился, хотя ветер еще очень сильный. Тем не менее думаю, вы согласитесь, что леди Ромэйн одета недостаточно тепло для длительного пребывания в этой хижине. — Последнее слово, произнесенное на шотландском, при виде недоумевающих английских лиц ему пришлось срочно перевести на их родной язык.
Повернувшись к Тэчеру, девушка спросила:
— Сколько у вас лошадей?
— Три. Одна из них для вас, леди Ромэйн.
— У меня две, — прохрипел Камерон. — Но ботинок для леди у меня нет. Не было времени их искать.
— Это не имеет значения, — бросила девушка, хотя ноги у нее заледенели. — Лошадей у нас достаточно. Давайте выбираться отсюда.
— Я согласен, — поддержал ее Джеймс. — Если мы отправимся в путь сейчас, в полдень сможем добраться до Струткоилла.
— В полдень? — переспросила Ромэйн.
За дверью едва начинало светать. Перспектива находиться в холоде так долго ужасала.
— Но до Струткоилла не больше лье!
Ромэйн взглядом поблагодарила Грэндж, которая набросила ей на плечи пару пледов. Закутавшись до самого подбородка, Ромэйн дерзко выпалила:
— Мне безразлично, далеко это или нет. Постараемся добраться дотуда как можно скорее. Если нам не удастся найти теплый угол и принять горячую ванну, кости мои расколются от мороза.
Маккиннон рассмеялся, но девушка расслышала в его смехе нотку страдания. Должно быть, ему значительно больнее, чем он позволяет себе показать им.
— Мисс Ромэйн, вы, безусловно, привыкли к удобствам, соответствующим высокому положению внучки герцога, но я надеюсь, что моя тетя и ее дочь разместят вас настолько комфортно, насколько позволяют условия их небольшого домика.
— Тетя? Двоюродная сестра? — Грэндж оживилась. — Надеюсь, они благонравные женщины?
— Я говорю о доме моих родственниц, а не о доме наслаждений. — Когда старая женщина зарделась, Маккиннон добавил: — Дом достаточно скромен, но там нас приютят и обогреют. — С этими словами Джеймс направился к двери.
За несколько часов, проведенных в хижине, Ромэйн успела позабыть, как безжалостно ветер царапал ей лицо. Она шла, сутулясь, пытаясь противостоять порывам ветра и не дать сбить себя с ног. Не обращая внимания на приказания Грэндж поторапливаться, Ромэйн дождалась, пока из хижины выйдут Джеймс и сержант.
— Тэчер! — позвала Ромэйн, стараясь перекричать свист ветра и скрип деревьев.
Конюх появился из серого вихря так же стремительно, как пробка вылетает из бутылки с шампанским. Следуя приказаниям хозяйки, он помог Камерону вывести Маккиннона из халупы и посадить его в седло. Джеймс бросил на девушку взгляд, значения которого она не поняла. Впрочем, безразлично, благодарит он за помощь или отвергает ее.
Снежинки, кружась, попадали прямо в сапожки Ромэйн, грозя заморозить ее. Девушка с сожалением вспоминала о том скудном тепле, которое давали ей шелковые чулочки, но вслух не проронила ни звука: Грэндж пришла бы в ярость, узнай она, что Ромэйн перевязала плечо мужчине столь интимным «предметом» туалета.