— Так было и с тобой?
Ромэйн опустила голову и ответила:
— Джеймс, мое прошлое касается только меня. Надеюсь, ты запомнишь это.
— Я помню об этом. Но твое прошлое не только в прошлом. Монткрифа отнюдь не прельщает роль простого воздыхателя. Не мечтает ли он заполучить тебя в свои объятия так же сильно, как ты желаешь в них оказаться?
Ромэйн молчала, а Джеймс продолжал:
— Эллен рассказала мне, что обнаружила тебя в объятиях Монткрифа. Неужели ты хочешь разрушить все, что я задумал, и привлечь к нам внимание всего света?
— Здесь неподходящее место для обсуждения.
— Пойдем поищем подходящее, — Маккиннон потащил ее к двери.
Они вышли в сад. Вид у Джеймса был угрожающим: он потребовал объяснений.
— Эллен рассказала мне, что комната, куда вы с Монткрифом удалились, ходила ходуном.
— И ты поверил?
— Что ты не была верной женой? — он холодно улыбнулся. — Нет, Ромэйн, я не верю в твою измену, хотя подозреваю, что Эллен верит. Я надеюсь, ты понимаешь, что вступать сейчас с Монткрифом в какие-нибудь отношения — это безрассудство.
Ромэйн сухо рассмеялась:
— Веришь мне? Почему я должна думать, что ты веришь мне, если ты требуешь отчета за каждое свое движение, будто я ребенок.
Джеймс схватил девушку за плечо.
— Ромэйн, неужели ты не догадываешься, почему я прицепился к тебе? Конечно, мне хочется заключить тебя в объятия, но главное в том, что я опасаюсь за твою жизнь.
— Ты сошел с ума. — Ромэйн вырвалась и крикнула: — Если ты хотел пошутить со мной, то должна признаться, что не нашла в этом ничего забавного.
— Это не шутка. — Он поймал девушку за руку и повернул к себе. — Ты можешь не принимать мои слова всерьез, но я то знаю, что это правда. Ты можешь попасть в беду.
— Кто может мне угрожать и почему?
Джеймс вздохнул и огляделся по сторонам.
— Ответ на этот вопрос зависит от двух вещей, которые я не могу открыть тебе. Но, судя по информации, которой я владею, налет разбойников на вашу карету не был случайностью.
— Что? — Ромэйн медленно опустилась на холодную каменную скамейку. — Джеймс, скажи, что ты шутишь!
— Я бы хотел, чтобы дело обстояло именно так.
Взяв Ромэйн за руку, он медленно обвел глазами сад и окна дома, выходящие во дворик. Девушка сделала то же самое, но ничего не заметила. Должно быть, Джеймс увидел то, что ускользнуло от ее внимания, потому что он произнес:
— Здесь и сейчас я не могу тебе ничего объяснить, но считаю, что спасение Монткрифа не только ничего не меняет, но и доказывает, что карету остановили из-за того, что в ней находилась ты.
— Бред какой-то, — ответила Ромэйн. — Я никому не нужна.
— Должна быть какая-то причина, — Джеймс снова положил руку ей на плечо. — Ромэйн, причину этого мне нужно выяснить до того, как твой враг совершит следующее покушение на твою жизнь.
Ромэйн придвинулась к лампе и склонилась над сложным узором своей вышивки. На улице был туман, и у Ромэйн не было другого выбора, кроме как сидеть и трудиться над рукоделием. Грэндж убеждала ее в том, что это должна уметь делать каждая дама. Не то чтобы Ромэйн не любила вышивку, но ей уже надоело томиться дома третий день подряд.
Вздохнув, она призналась себе, что должна быть довольна хотя бы тем, что с ней в домашнем заключении не было Джеймса. После его возмутительного предположения, высказанного на вечере у Брэдли, Ромэйн стала избегать супруга. Впрочем, это было совсем нетрудно: каждое утро он уходил из дома на рассвете, а возвращался ночью, когда она уже спала.
Услышав знакомые шаги, Ромэйн с удивлением подняла голову. Почему-то она была уверена, что он уже ушел по своим делам. Джеймс был одет в длинный сюртук, доходивший до края сапог. В одной руке он держал касторовую шляпу с высокой тульей, в другой — перчатки.
— Ромэйн, мне нужно, чтобы сегодня ты поехала со мной.
От неожиданности она уколола себе пальчик и поморщилась. На пальчике сейчас же набухла темно-красная капля. Всякий раз, когда Джеймс разговаривал в таком тоне, она вспоминала о том, что он майор Маккиннон.
— Куда? — просто спросила она.
— В то место, которое называется «Три оленя». Это в пригороде.
— Что это такое — «Три оленя»?
— Ты бы назвала это притоном.
Выронив рукоделие, Ромэйн возмущенно вскинула на него глаза:
— Ты хочешь, чтобы я поехала в притон? Не достаточно ли того, что ты испортил мою репутацию, навязав мне брак. Ты что, хочешь мне всю жизнь испортить?
Джеймс облокотился на спинку стула, на котором сидела Ромэйн, и нагнулся вперед, так, что его губы едва не касались ее. Единственное, что надо было сделать сейчас, чтобы удовлетворить возникшее желание, так это… Но Ромэйн отвернулась.