... ну, было еще кое-что ...
Я проверила свои часы, и довольная, что оставалось достаточно времени до начала, нырнула в директорский туалет, вытащила помаду из сумочки, быстро нанесла свежий слой. Итак, боевые доспехи надеты, я во все оружии.
— Привет, Лэйси.
— Аааааааах, святое… э-э, здравствуйте, Порция, — решительно я пролепетала ответ доброй-феи крестной Гранта. Я встала напротив раковины в туалетной комнате и заставила себя мило улыбнуться (хотя боюсь, что результат был гораздо больше похож, на испуганного бабуина с открытой пастью), глядя на отражение Порции в зеркале, когда она выскочила откуда-то прямиком на меня.
Какого черта эта женщина подстерегала меня прямо в туалете? Может она использует его, как дьявольский портал? Или она является призраком того, кто случайно утонул в туалете? Если она уже давно мертва, тогда многое понятно по поводу ее хладнокровия.
— Как поживаешь, моя дорогая? — спросила Порция, вернее, спросил хороший актер, который заменял Порцию, потому что она сама никогда бы не показала такие реальные человеческие эмоции. Ее глаза были широко раскрыты, а губы поджаты, а брови были действительно в беспокойстве задраны вверх. — Я беспокоилась, как ты выдерживаешь все это давление.
— Отлично, — ответила я через несколько, остолбенело застав, секунд, стараясь не открыто глазеть на робота, ошибочно неправильно запрограммированного под Порцию, от которой было столько же толку, как от Порша добренькой, правда ведь? Она никогда не поддерживала мои отношения с Грантом, даже зная о мистификации. — Эм, я имею в виду. Вы же знаете. Нормально.
Если бы это действительно была Порция, она воспользовалась бы возможностью, чтобы выпустить жгучие обидные слова про мои возможности, укладывая их в предложения доступным английским языком.
Но генетически модифицированный оборотень, в настоящее время представляющий из себя Порцию, сочувственно улыбнулся — настоящей улыбкой! И ее улыбка растянулась во весь рот!... и она вдруг произнесла:
— Это тяжело, не так ли? Ох, пресса просто животные, которые никогда не задумываются о том, как вы себя чувствуете из-за того, что они пишут?
Я прислушалась к звуку музыкальной темы «Сумеречной зоны». Но она упорно отказывалась играть.
— Э, нет… Я думаю…
— Я думаю, что ты держишься превосходно, — сказала она, пытаясь даже дотронуться до меня рукой. — Потрясающе классно. А твои родители?
— Что мои родители? — переспросила я, уверенная, что именно этим она и попытается меня ударить. Порция узнала обо всей их безрассудной глупости хиппи, и чистоплюйских действиях, и именно этим она пыталась вывести меня из равновесия, перед тем, как ударить меня и упаковать в рулон их органической туалетной бумаги или чего-нибудь еще.
Порция просто невинно заморгала, глядя на меня так, словно дала мне попробовать какую-то сладость.
— Они в порядке? Я надеюсь, что в порядке. Это все-таки стресс, когда молодая дочь, о которой ты заботишься первый раз сталкивается с тумаками и изменчивой фортуной.
— Э-э, они в порядке, — сейчас я действительно была полностью ошарашена. — Держатся отлично. Едят много киноа.
— Правда? — спросила Порция с таким энтузиазмом, что мне показалось, у нее могут полопаться даже кровеносные сосуды. — Я просто слышала замечательные вещи об этом фрукте. Ты можешь попросить их передать какие-нибудь рецепты моему шеф-повару?
— Э... хорошо.
— Ну, мне пора! — пропела она. Ей-Богу пропела, и искренне пожала мне руку. Какого черта это было? — Дорогая моя, я желаю тебе всего наилучшего.
Она, наверное, совсем успокоилась, когда поняла, что Грант и я потерпели неудачу. Конечно, это был не лучший пиар ход для Грант и компании, но сейчас он был свободен и чист от меня, и у меня больше не было финансовых обязательств перед ним, и я не бросала пятно на их прекрасную фамилию. Неудивительно, что Порция пребывала в таком хорошем расположении духа, потому что сейчас я не была рядом с ними.
Порция величественно выплыла из туалета, оставив меня одну с единственной мыслью, которая стучала у меня в голове:
Что за черт?
5
Вероятно, подземелье и камера пыток были бы для меня менее пугающими, чем зал заседаний совета директоров, с каждым из которых я конечно никогда не сталкивалась в реальной жизни. Длинный стол из темного дерева волшебно поблескивал, и тусклые настенные бра однозначно придавали резонанс с «Ямой Безысходности».
По всему помещению стояли или сидели полные, самоуверенные мужчины, которые выглядели, будто бы уже родились в тысяче долларовых костюмах, спокойно неся на своих плечах власть, которой они обладали. Комната была длинной и узкой, мое место оказалось далеко от двери и, соответственно, далеко и от побега.
И конечно на противоположном конце стола, как король, провозглашающий свой королевский указ, восседал Грант.
Как только я ступила в помещение, глаза Гранта тут же зафиксировались на мне, он даже не кивнул головой, оставаясь полностью неподвижным, словно волк, выслеживающий меня своими ледяными голубыми глазами, не желая даже сделать еле заметное движение. Его галстук соответствовал цвету его глаз и от этого они казались еще ярче, напоминая лазеры, которые могут смотреть прямо насквозь. Я чувствовала его прожигающий пристальный взгляд, скользящий по изгибам моего тела, пока занимала свое место, стараясь всячески игнорировать тепло, возникшее у меня между ног.
Наши глаза встретились, и снова я заметила мимолетно — прежнего Гранта, с которым случайно въехала прямо в утиный пруд на мощном гольф-каре, которого я избивала в видеоигре, того, который смеялся вместе со мной, и стонал мое имя, ухватив меня за волосы и… но он отвернулся, его подбородок стал жестким и напряженным.
— Итак, вы соизволили присоединиться к нам, — холодно сказал он, даже не взглянув а мою сторону, несмотря на то, что мои часы показывали еще пять минут до официального начала заседания. — И каковы у нас прогнозы на следующий квартал?
— Ну, с ростом ситуация немного сложная, потому что…
— Я не спрашиваю о ситуации, мисс Ньюман, — перебил он меня жестким голосом. В комнате наступила мертвая тишина, все окружающие разговоры смолкли. — Я спрашиваю о перспективах.
— Я просто пытаюсь объяснить…
— Дайте нам знать, когда вы на самом деле будете способны объяснить, вместо того, чтобы пытаться, — сказал Грант просто опустив меня. — Между тем, если кто-то еще готов к этой встрече...
Раздался внезапный шквал движения, звук отодвигаемых стульев, и все остальные моментально приступили к рассмотрению первого вопроса повестки дня, я не могла поднять даже голову, чтобы встретиться с кем-нибудь глазами, не говоря о том, чтобы слушать, о чем они говорят и озвучивать соответствующие ответы. Невыплаканные слезы жгли мне глаза, мои щеки горели от унижения. Что за мудак (он не имел права), я собиралась…
Хуже всего был тот факт, что Грант был так безжалостно жесток, но я не могла даже думать об уместном возмездии, потому что маленькая предательская часть моего мозга (нет, кого я хотела обмануть, моя голова не имела ничего общего с этим) была на самом деле возбуждена.
Даже несмотря на то, что я пережила бурю и смогу потом выплакаться в своем кабинете, мой ум подвергался нападению в виде мысленных образов Гранта в темном костюме, контролирующего и приказывающего мне встать на колени... возможно, он медленно бы развязывал свой синий галстук, снимая его с шеи, дразня мою чувствительную кожу на сосках мягкой шелковой тканью своей рубашки, прежде чем крепко обвязал бы вокруг моих запястий и…
Я почувствовала растущее головокружение от напряжения в бедрах, и попыталась сосредоточиться на заседании совета директоров. Я не могла позволить себе витать в облаках, не сейчас. Я не могла сейчас думать о глубоком, требовательном жаждущем голосе Гранта, только не сейчас. И я не могла позволить себе думать о том, чем смогла бы отплатить ему за его доставляющее удовольствие деспотизм...