Арский в очередной раз оказывается красавчиком. Ни лишних вопросов, ни ужимок. Ловит подачу на лету.
Хорошо, но мало.
Откладываю телефон на комод и иду в гостиную, где стоят еще две коробки с лосями. Беру в руки ту, что потяжелее, и где приклеен скотчем альбомный лист с текстом «Осторожно, хрупкое!». Поднимаю повыше и… отпускаю.
Фух!
Грохот и звон стекла на секунду оглушают.
Ничего страшного! До десяти вечера еще долго, соседи жаловаться не прибегут.
Зато на душе… ну прям розы расцветают. Настолько хорошо становится. И улыбка на губах не вымученная, а радостная-прерадостная.
Как же порой для счастья мало надо… всего-то сделать то, что хочется.
Уверена, ничего цельного внутри не осталось. Любимая Ванюшина хрустальная пепельница, керамическая чашка-подарок из Германии, часы, статуэтка из дутого стекла в форме руки с шаром, цифровая рамка с нашими уже ненужными фотографиями, еще какая-то дребедень, кажется, с мужской косметикой. Всё в дребезги!
Отлично.
И дышится легче.
Виктора Алексеевича встречаю в ровно обозначенное им время с бутылкой шампанского в руке. На ужин настроения нет, зато на бокал игристого — вполне.
Мужчина мой порыв не комментирует. Усмехается и качает головой. Но пузатую дымчатую емкость откупоривает и фужер наполняет. И пока он, явно понимая намного больше моего, бегло просматривает папку с документами, причем, именно теми, что описывал в кафе, я неторопливо потягиваю напиток.
— Это был наш проект, разработанный моими парнями, как я и подозревал, — поясняет он спустя некоторое время. — Игнатову его слил кто-то из работающих у меня. Кто-то, кого я так и не доглядел. Но теперь вычислю обязательно. Знаешь, что самое мерзкое? — ловит мой взгляд и продолжает после согласного кивка. — Это происходит уже во второй раз. Первым был ЖХ на Крестовском. Год назад. Подозрения на кражу появились почти сразу, слишком уж проекты совпадали по деталям, но доказательств мы не нашли. Потому спустили все на тормозах, но на контроль взяли.
— Именно тогда Михайлов пришел в нашу контору, — приподнимаю бровь, ни на что особо не намекая, но все же…
— Он мой друг, учились вместе. И да, он сам вызвался помочь разгрести то дело. А потом у вас так и осел.
То, что Арский не скрывает такие детали, подкупает. Мы — не друзья. Но общего врага уже заимели.
— Думаю, временно, — смотрю в поблескивающие сталью глаза.
— Я тоже.
— А теперь что? — уточняю, пригубив игристую жидкость, и киваю на лежащую перед мужчиной папку. — Сможете доказать? — спрашиваю и сама же себе отвечаю. — Вряд ли. Завтра я должна вернуть это Синюхиной. Иначе проблемы будут уже у меня. Судя по угрозе в голосе Игнатова, сегодняшний день, это все, что я смогла отыграть у бывшего женишка.
— Он тебе угрожал? — тут же цепляется к словам Арский, прищуриваясь и играя желваками.
— Все в порядке, Виктор Алексеевич. Мы разобрались, — признательно ему улыбаюсь.
Неожиданная забота приятна. Даже очень.
— Уверена?
Смотрит, не моргая. Нет сомнений, попрошу защиты — поможет. Но не буду. Пока и сами с усами. Дальше — посмотрим.
— Да. Так что с этим? Неужели проглотите?
В ответ усмехается. Минуту раздумывает.
Потом кивает, принимая решение.
— Есть возможность их проучить. Будет сложно, но мы попытаемся. Для этого понадобятся свои люди в «Слайтоне». Один Михайлов вряд ли справится. Но мы решим вопрос. И нет, Вера Владимировна, я тебя не агитирую, не улыбайся так хищно.
— А меня не надо агитировать. Я — самовыдвиженец, — салютую ему бокалом. — Примерно три недели, может, чуть меньше, можешь на меня рассчитывать.
Припоминаю маслянистые глаза «царя-батюшки» и его мерзкие ручонки на моих плечах. Бр-р-рр! Старый козел. И никаких сомнений не остается, что зарвавшееся семейство Игнатовых немного спустить с небес на землю будет правильно.
Даже если опасно.
Арского провожаю до выхода минут через двадцать. Но вначале он объясняет то, как мы будем действовать уже завтра с утра. Меня все устраивает. Прощаемся.
А перед тем как выйти за дверь, мужчина обхватывает огромными ручищами мою талию, притягивает к себе и целует.
Жадно, властно, безудержно… вкусно.
— Странно, Виктор Алексеевич, — выдаю чуть отдышавшись, глядя в практически черные, отливающие серебряным блеском глаза, — вино пью я, а хулиганишь ты.
— Это всё потому, Вера Владимировна, что ты плохо на меня влияешь.
Ухмыляется в ответ и, подмигнув, уходит.
Глава 18
— Доброе утро, Вера Владимировна. Меня Валера зовут.