Хочется.
— Наелась? — уточняет мужчина минут через пятнадцать, когда я, чувствуя себя обожравшейся листьев гусеницей, довольно отваливаюсь от стола и облокачиваюсь на спинку стула.
— Угу, — соглашаюсь, отодвигая от себя подальше пустую тарелку, и вытираю губы и руки салфеткой. — Обожаю блины, особенно те, что не приходится печь самой.
Кидаю откровение, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Я запомню, — совершенно серьезно отвечает на мою реплику Арский и кивает в сторону выхода, — поговорим?
Ну вот и время казни подкралось.
Печалюсь мысленно и, поблагодарив Ольгу за прекрасный завтрак, поднимаюсь из-за стола. В кабинет вхожу вслед за хозяином. Неторопливо. Старательно сдерживая внутренний мандраж и подавляя в себе чувства котенка, нашкодившего в хозяйские тапки и потому жмущегося в угол.
В глубоком кресле располагаюсь с удобством. Помирать, так с музыкой. И, пока Виктор перекладывает на столе какие-то бумаги, осматриваюсь.
Светло-серые деревянные панели в отделке и черная сборная мебель из непонятного плотного материала, светлый пол и потолок, темные тканевые жалюзи на окнах. Много коричневых кожаных папок и… идеальный порядок.
Да, кабинет — реальное отражение личности хозяина. Строгий, лаконичный, часто мрачно-непробиваемый, но однозначно со светлой душой, которая открывается немногим и быстро захлопывается, если допустить ошибку.
— Что это? — уточняю, когда Арский без каких-либо комментариев выкладывает на стол передо мной распечатанный и уже прошитый документ, а поверх него гелевую ручку.
— Договор, — дает он малопонятное объяснение.
— И в чём суть? — прищуриваюсь, глядя в спину мужчину, пока тот неторопливо отходит к окну и занимает хозяйское кресло.
Наклоняться, брать в руки и вчитываться в бумаги не спешу. Во-первых, не предлагали, во-вторых, мне кажется, что я и не должна этого делать.
А вот почему?..
— Помнишь, Ве-ра, мы с тобой вчера говорили о доверии? — отвечает Виктор сразу на оба вопроса, озвученный и мыленный. — И ты сказала, что ко мне его испытываешь.
— Помню.
Произношу с коротким кивком и сцепляю увлажнившиеся ладони в замок.
— Сейчас ты готова это повторить?
— Готова.
— А подтвердить действием?
Ого.
Перевожу взгляд с нереального серьезного мужчины на лежащие передо мной бумаги и вновь вскидываю его вверх, чтобы утонуть в серых глазах.
— Ты хочешь, чтобы я подписала этот документ? — спрашиваю, чуть склоняя голову вбок.
— Верно, — отвечает неторопливо, делает паузу и… — но с одним условием.
— Каким? — проглотив нервный ком, задаю вопрос.
Сердце уже предчувствует расставленную ловушку и ускоряет бег, норовя прорваться к горлу, чтобы сбежать куда подальше.
— Ты подпишешь его, не читая.
Что?!
Смотрю в глаза Виктора.
Он смотрит в мои.
И, кажется, мы оба забываем моргать.
— Предлагаешь купить мне кота в мешке?
Не выдерживаю тишины первой.
— Хуже, Ве-ра. Предлагаю сделку. Онли-сделку.
— Не понимаю, — мотаю головой. — Я — юрист, но такого термина раньше никогда не встречала.
— Логично. Она будет на особых условиях. Заключенная здесь и сейчас. Между мной и тобой. Одна-единственная, нерушимая. Которая никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет быть отыграна назад. Запомни: никаких правок, никакой обратной юридической силы, никаких форс-мажоров и невыполнения обязательств с твоей стороны.
— Только с моей? — цепляюсь к словам.
— С моей тоже.
— Подожди, но как я пойму, какие требования должна выполнять, если ты не даешь мне прочитать документ? — хмурю брови.
— В этом и суть доверия, Вера Владимировна, — хмыкает Виктор Алексеевич. — Я озвучу тебе условия на словах, а ты просто перевернешь этот документ на последнюю страницу и поставишь внизу автограф.
— Не читая?
— Не читая.
А если не подпишу?
Боже, как же я хочу задать этот вопрос, но…
Почему мне кажется, что сейчас мы вновь играем в шахматы? Только в этот раз не деревянными фигурками, а нами самими. И каждый мой рисковый шаг, желание показать характер или огрызнуться, приведут не просто к моей или его победе, а к тому, что доска под нами расколется на части. И второй попытки не будет.
А ее точно не будет, понимаю, глядя в серьезные глаза оппонента. Слишком сильно я его задела своей самостоятельностью и пренебрежением к словам.
Арский — мужчина. Всегда и во всем. И тут без вариантов. Либо с ним и за ним полюбовно, либо…