— Еще пара моментов, Ве-ра, — произносит он, когда от возникшей паузы внутренности начинают завязываться узлом. — Первый, ни один из озвученных пунктов не подлежит обсуждению. Я перечисляю — ты подписываешь… или не подписываешь. А это уже, второй пункт. Тогда мы просто и мирно расходимся…
… навсегда.
Добавляю неозвученное им слово.
Незаметно посильнее сжимаю кулаки и, превозмогая оцепенение, сковавшее тело в невидимые путы, киваю.
— Я слушаю.
Прежде чем начать, Виктор откидывается на спинку собственного кресла и несколько безумно затяжных секунд меня изучает. И пусть мне это только кажется, но я хочу верить, что в серых глазах мелькает не холод, а тепло, то тепло, которым этот мужчина так щедро делился со мной всего лишь сутки назад.
— Ты — становишься моей женой и в ближайший год радуешь меня новостью о наследнике. Я — самостоятельно, целиком и полностью закрываю все твои вопросы с Игнатовыми, включая «Гора-Строй».
«Гора-Строй» — тот самый камень, который удавкой на шее тянул меня на дно. Крючок, который до кровавых росчерков цеплял и удерживал, не позволяя рыпнуться в сторону.
Не могу сдержать протяжного выдоха, но делаю его максимально беззвучно. Чувствую себя шариком, который взяли и резко проткнули. Вот только вместо того, чтобы с шипением вбиваться в асфальт, он устремляется ввысь.
Да, Виктор прав, озвученные им пункты рождают в голове массу вопросов, требуют десятки уточнений и сотни пояснений. Особенно тот, который он обязуется выполнить сам. Потому что это не только гораздо больше, чем я могла ожидать, это… чудо, которое вам протягивают в открытых ладонях. Он не просто собирается меня простить за глупости, совершенные по незнанию, он планирует меня же защищать.
Меня… саму себя уже обвинившую в косвенной причастности к смерти его сестры.
Доверие?
Да, именно с него всё и началось. С того чувства, которое я, оказывается, давно где-то потеряла и не заметила. А сидящий передо мной мужчина, молчаливо наблюдающий за сменой эмоций на моем лице, не захотел мириться и теперь настойчиво и жестко, как умеет, пытается его вернуть. Впихнуть в меня. Сделать другой.
Готова ли я меняться?
Хороший вопрос.
Но и ответ известен.
Готова. С ним.
Больше ни секунды не медля, подхватываю ручку, переворачиваю договор, не видя в нем ни одной буквы, отгибаю последний лист и подрагивающими пальцами вырисовываю чуть кривоватый автограф.
Я свой выбор сделала.
Глава 36
— Спасибо.
— За что? — хмурюсь.
Засмотревшись, как Виктор пододвигает к себе документ, неторопливо расписывается и после убирает его в ящик стола, пропускаю момент, когда он вновь сосредотачивает все внимание на мне.
— За доверие, Вера.
Его голос по-прежнему нейтрален, но взгляд.
Он меняется. Смягчается и светлеет. Это выглядит так, будто сквозь тяжелую, почти черную тучу прорывается и выскальзывает солнце, моментально освещая все вокруг.
Арский не только сам — хамелеон, ловко умеющий менять маски, но и взгляд у него соответствующий. Безумно говорящий.
Или это я настолько заточена на него самого и его эмоции, что улавливаю самые незначительные нюансы и оттенки?
И реагирую.
Чутко. Остро. Мгновенно.
— Я боялась. Боялась тебе говорить, — спешу объяснить причины своего молчания, — я боялась, что ты не поймешь и оттолкнешь…
Складываю руки на коленях и сжимаю в замок.
Говорить о собственных страхах сложно, но я больше не хочу, чтобы мои поступки понимали неверно и трактовали искаженно.
— И тогда я…
— Стоп!
Одно негромко произнесенное слово обрывает мою речь на полуслове и заставляет поднять взгляд.
— Так не пойдет, — произносит мужчина, качая головой.
Не понимаю его. Сдвигаю брови и прикусываю губу.
Не нужно рассказывать?
Ему неинтересно?
Или он сейчас куда-то спешит? И я должна буду…
— Иди ко мне, — Арский протягивает руку раскрытой ладонью вверх, — иди сюда, давай, Ве-ра.
Зовет, как пугливого котенка.
Сглотнув, поднимаюсь из кресла и, сделав лишь три шага, оказываюсь сидящей на мужских коленях.
— Вот так-то лучше, — выдыхает мне в макушку и, обняв за талию, крепко прижимает к себе.
Тело окутывает знакомое тепло. Запах мандарина и корицы, такой привычный и любимый, будоражит обоняние. И успокаивает.
Бесшумно втягиваю его в себя и расслабляюсь. Ощущение, будто отворили дверь и позволили войти домой.
Бесподобно.
Опускаю взгляд на сцепленные в замок широкие мужские кисти и, секунду посомневавшись, накрываю их пальцами. Его сухие и горячие, мои прохладные и чуть влажные. Мы совершенно разные даже в деталях, но, уже не сомневаюсь, что идеально совместимые.