С тех пор как я его видел в последний раз, он пожелтел и постарел, но выглядел хорошо. Усов, которые он носил прежде, уже давно не было. Он был чисто выбрит, но его волевое, почти красивое лицо с довольно грубыми чертами было во многих местах порезано бритвой, особенно на подбородке. Его волосы стали длиннее. Он зачесывал их назад, и они не были так прилизаны, как раньше. Часть волос была зачесана с одного бока на другой. Может, он сам стриг себе волосы: я слышал, другие парикмахеры его не устраивали. "Другие" - потому что он сам начинал парикмахером (он нашел свою самую первую работу в Чикаго в той самой парикмахерской, где он повстречался с Джейком-парикмахером". Именно Джейк помог Фрэнку состряпать ложное обвинение против Роджера Тауи, но это уже другая история). И еще перед тем как
самому обрести облик бизнесмена, он любил быть безукоризненно причесанным.
- Прости, что я не встаю, - сказал он.
В его словах не было ни тени сарказма, как я ни старался его распознать. А может, я плохо слушал. - Все в порядке. Фрэнк. - Можно ли его было так называть? - Не возражаешь, если я сяду?
Все еще не отрываясь от книги, даже толком не взглянув на меня, он нетерпеливо замахал рукой, говоря:
- Садись, садись.
Я сел на стул с высокой спинкой, покрытой позолотой, рядом с Нитти. На этом стуле, похожем на трон, я оказался гораздо выше, чем он, а он и так был невысоким человеком - дюйма на четыре ниже меня. Но несмотря на это, я чувствовал себя испуганным и маленьким.
Через минуту, которая показалась мне вечностью, Нитти положил бухгалтерскую книгу в общую стопку и указал на свой стакан с молоком.
- Хочешь чего-нибудь? Даже если мне и приходится пить это чертово зелье, это не значит, что ты должен отказывать себе в удовольствии.
- Нет, спасибо, Фрэнк.
- Ты не пьешь?
- Иногда. Но не на работе. Я догадываюсь, что это не просто визит вежливости?
Он пожал плечами, не обращая внимания на мой вопрос.
- Я сам не пью, - заговорил он. - Иногда выпиваю вина. Извини, что я побеспокоил тебя в воскресенье, даже в воскресный вечер.
- Да нет, это не страшно, - ответил я. - Я рад тебя видеть. - Я изо всех сил старался, чтобы мои слова не звучали фальшиво.
Нитти стал жестикулировать обеими руками. Очень по-итальянски, точнее, в его случае, по-сицилийски.
- Обычно я не работаю по воскресеньям, - заявил он. - Мне нравится проводить выходные с семьей. Ходить к мессе. Играть с моим мальчиком. Кстати, хочешь кое-что посмотреть?
Я сглотнул.
- Конечно, Фрэнк.
Он сунул руку в карман. Я вспомнил историю о том, как однажды вечером Капоне устроил банкет в честь Скализе и Анселми. Он пил за их здоровье а потом достал бейсбольную биту и проломил им головы.
Но Нитти всего лишь доставал свой бумажник. Он открыл его и протянул мне.
На фотографии, засунутой под пластиковую пластинку бумажника, был запечатлен сам Нитти, улыбающийся и обнимающий маленького мальчика. Он прижимал к себе ребенка, который тоже улыбался. Было видно, что мальчик любит отца. И еще сразу было понятно, что это моментальная фотография отца и сына.
- Он большой для своих шести лет, - сияя сказал Нитти.
Он сам посмотрел на снимок.
- Ты знаешь, я же невысокий парень. Верно.
- Мой сын должен быть выше меня. Мужчины в семье его матери все высокие - около шести футов. Он должен быть выше, чем его старик.
Похоже, в его словах не было иронии.
- Красивый мальчуган, - сказал я. Нитти согласно кивнул, улыбнулся, глядя на фотографию, и положил бумажник обратно в карман.
- Ну ладно, - произнес он. - Так что это за шум вокруг того, что ты вмешиваешься в дела Компании?
Заходя, я не заметил ни одной бейсбольной биты; может, она лежала за его диваном?
- Что ты имеешь в виду, Фрэнк?
- Не валяй дурака, мальчик.
Я уже не был мальчиком, но не стал говорить ему об этом. Я был достаточно молод для него, чтобы он называл меня так же, как при нашей первой встрече. К тому же было понятно, что я буду для него "мальчиком" до смерти. Может, он говорил это просто так, а может, именно это обращение помогло мне до сих пор остаться в живых.
- Я выполнял работу для Вилли Биоффа, - сказал я. В надежде, что именно это Нитти хотел от меня услышать. Надеясь, во имя Бога, что он не узнал о Монтгомери. А то он устроит в мою честь званый обед.
- Я знаю, - сказал Нитти. Он взял стакан и стал попивать молоко маленькими глотками; затем он вытер молочные усы рукой и ткнул в мою сторону пальцем.
- Ты не должен пытаться что-то скрыть от меня.
Я замахал обеими руками.
- Биофф и не просил меня скрывать что-то от тебя. Он просто не хотел, чтобы об этом говорили. Он кажется, считает, что уже достаточно имел дела с твоими ребятами: с этими неприятностями, касающимися налогов.
Нитти не просто сощурил глаза: казалось, они стали узкими, как бритвы. Но я знал, что он изучает меня, наблюдает за каждым моим движением. Он ждет, что я сам себя выдам.
- Иногда мне кажется, что это была ошибка, - сказал Нитти, внезапно дернувшись, - позволить этому своднику быть нашим представителем. Но он был лишь на нижней ступени ИАТСЕ, поэтому нам это казалось вполне подходящим.
- Похоже, он хорошо поработал на тебя.
- Он разбогател, и я не завидую ему. Это нужно абсолютно всем финансовое благополучие. А как бы иначе паршивые эмигранты вроде нас могли пробиться в этом мире, если мы сами о себе не позаботимся?
- Верно, - сказал я. Похоже, он имел в виду и меня, и я не стал напоминать ему, что родился здесь.
- Так расскажи-ка мне точно, что ты сделал для Биоффа?
Я рассказал. От Баргера я перешел к своим телефонным звонкам, и наконец дошел до Эстелл. Конечно, я не стал в подробностях описывать, каким образом я передал ей сообщение Биоффа, но Нитти все равно улыбнулся при упоминании ее имени.
- Хорошо, когда ты можешь выполнить работу, - сказал он.
- Это ведь она тебе все рассказала? Точнее, Сонни Голдстоун, конечно, донес тебе, что я побывал в "Колони клаб", а уж затем ты поговорил с Эстелл, и она все выложила тебе обо мне и Биоффе. Правильно?