Я уселся на диван, положив руку на свой рюкзак.
- Не говорите мне этого.
- Мы подняли ее наверх. Она там. Вы можете занять всю комнату и жить в ней, временно, конечно, пока не найдете жилья.
- Полный круг, - произнес я.
- Что? - переспросила Глэдис.
- Ничего, - ответил я. Лу объяснил ей:
- Он жил в своем офисе, перед тем как обустроить эту контору.
- А-а, - протянула Глэдис, явно не понимая, о чем речь. Ирония была ей не по силам. Я встал.
- Спасибо вам за беспокойство.
- Если хотите, - говорил Лу, разводя руками, - я могу работать в этой комнате, и вы тоже, а спать будете в том помещении. Думаю, клиенты, которые пользуются моими услугами, не будут в обиде на эти временные перемещения...
- Не говорите больше ничего. Пусть все останется, как есть. Мне все равно потребуется некоторое время чтобы вновь войти в колею. Так что еще в течение нескольких недель считайте боссом себя.
- Так я был не прав, предположив, что вы вернетесь к работе?
- Да нет. Вы были правы, скорее всего. - Мистер Геллер, - заговорила Глэдис, нахмурив брови. Я не стал поправлять ее: "Нат" явно не входил в ее словарь. - Не обижайтесь, но вы выглядите слегка изможденным.
- Глэдис, - с упреком сказал Лу.
- Все в порядке, Лу, - вмешался я. - Она права. Я похож на черта. Но я провел около шестнадцати часов, сидя в поезде. Спать было негде, и... вагон был грязный и переполненный; я был счастлив, что смог найти местечко, чтобы пристроить свой рюкзак и втиснуть задницу. Самое ужасное, что в вагоне, казалось, была толпа беременных женщин и молодых матерей с маленькими детьми. Женщины пытались кормить и переодевать младенцев в этих отвратительных условиях. Все эти женщины направлялись на встречу со своими мужьями, которые служили за океаном, или возвращались с таких встреч.
Лу и Глэдис смотрели на меня с жалостью, когда я замолк на полуслове, погрузившись в воспоминания о поездке по железной дороге. Это должно было случиться: я мог подобным образом терять мысль и возвращаться к ней.
- Вы можете не беспокоиться, - сказал я. - Я некоторое время буду не в себе. Не так давно я был на одном тропическом острове и меня там ранили. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к относительному миру и спокойствию Чикаго.
Лу вошел в мой, или пока еще его, офис и надел пальто.
- "Биньон" подойдет? - спросил он.
- Да, конечно.
Когда мы уходили, Глэдис крикнула мне:
- Если вам будут звонить, мне говорить, что вы приехали?
Я остановился у открытой двери; Лу уже вышел в коридор. Кабинет подпольного гинеколога все еще работал.
- Как они могут знать, что я вернулся? - спросил я.
- Ваш приятель Хэл Дэвис из "Ньюс" написал о вас. Точнее, он написал о вашем друге Россе, упомянув и вас. О том, как вы, два героя, возвращаетесь в Чикаго.
- Вот лидер!
- Мистер Геллер!
- Извините, Глэдис. Забудьте об этом. На службе у меня появилась дурная привычка ругаться, и я постараюсь побыстрее от нее избавиться.
- Хорошо, мистер Геллер.
- Ты хорошая девочка.
- Мистер Геллер, вы... м-м-м, вы не встречали там Фрэнки?
- Нет, Глэдис. Это большая война. Он что, на Тихом океане?
- Он тоже на Гуадалканале, вы разве не знали?
- Извините, я не знал. Он, должно быть, находился среди тех военных, которые приехали сменить нас. Он в Американской дивизии?
- Да, конечно, - ответила она. Я заметил, что лицо ее было озабоченным. Ясно, она смотрела на меня - поседевшего, высохшего, с запавшими глазами - и думала о том, как там ее муж. Дело в том, что она теперь была миссис Фортунато: они поженились как раз перед тем, как он ушел на войну. - С ним все будет в порядке, мистер Геллер?
У меня хватило ума не разубеждать ее в этом, я смог сказать:
- Солнышко мое, остров уже захвачен. С ним все должно быть в порядке. Мы с Барни сделали всю тяжелую работу: все, что ему осталось, - это навести после нас порядок.
Ей было приятно это слышать: она даже улыбнулась. Для девушки, лишенной чувства юмора, у нее была потрясающая улыбка. И отличные сиськи. Мне стало хорошо от одной мысли о том, что я все еще ценю приятные вещи.
И "Биньон" в их числе. В Сент-Езе у меня был плохой аппетит, но кусок солонины на тарелке (хоть порция и стала меньше) в знакомом ресторане с деревянными скамейками и скромными украшениями напомнил мне об удовольствии, доставляемом хорошей едой. На самом деле, я налетел на мясо так же, как на япошку, у которого отнял пулемет и им же пристрелил его. Мне кажется, Лу был несколько смущен. Он не сказал ни слова, пока мы ели.
Я вытер лицо полотняной салфеткой. Салфетка - это уже признак цивилизации. Я сказал:
- Я не ел в поезде. Там не было вагона-ресторана. А если бы я вышел на остановке, мог потерять свое место.
- Тебе не нужно ничего объяснять, Нат. Меня зовут Лу, ты помнишь? Мы в Чикаго.
Кто-то засмеялся, очевидно, я.
- Наверное, если парни так часто выпивали вместе, как мы с тобой в былые дни, они могут не чувствовать неловкости.
- Да, я так и считаю.
- Мне ужасно жаль твоего брата, - я никак не мог оторвать взора от черной ленточки на его рукаве.
- Все нормально, - произнес он.
- Нет, все это ненормально, - заявил я.
- Нет, конечно, но мне не хочется об этом говорить. Слава Богу, ты вернулся назад. Я так боялся, что не увижу тебя больше, ты, чертов сукин сын! Тебе было слишком много лет для службы в армии, так о чем ты думал?
- Не спрашивай меня об этом, - сказал я. - Я не хочу об этом говорить.
Официант принес нам по второй порции пива. Лу улыбнулся, пожав плечами.
- Я, кажется, понимаю. Ведь я старше тебя, но и сам подумывал об этом.
- Когда твоего брата мобилизовали, ты на следующий день отправился на медосмотр. Если бы ты не провалился, то сейчас был бы в армии.
Широко раскрыв глаза от удивления, он улыбнулся:
- Как ты об этом узнал?
- Я сыщик, - заявил я, отпив глоток пива. - Во всяком случае, был им. Так что же Дэвис написал обо мне в "Ньюс"?
- "Частный детектив - приятель Барни Росса". Довольно затасканно. Он упомянул и Сермака, и Диллинджера, и Нитти. И даже Пеглера. Но обо всех - в одной статье. Вчера.
- Дьявол. Я правильно понял Глэдис: она сказала, что Барни возвращается в город?
- Кажется, да. Его малярия усилилась, и перед Новым годом он уехал с Гуадалканала. Он был в Штатах...