- Я займу у вас всего несколько минут, если вы позволите. Я хочу потолковать с вами, мистер Геллер.
Я расстегнул пальто: было жарко. В машине работала печка.
- Откуда вы меня знаете? Он улыбнулся.
- Я бы мог сказать, что из газет. Ваше имя попадало туда. В последний раз, кажется, на днях. Да, вчера и сегодня утром. Но ваше участие в войне на Гуадалканале внушает... уважение. Вы, должно быть, храбрый молодой человек.
- Я не такой уж храбрый, а молодость, как известно, проходит быстро.
Он взглянул на меня. Его серые глаза покраснели. - Мудрое замечание, мистер Геллер.
- Не совсем. Скорее, банальное. Эстелл рассказывала вам обо мне. Вот откуда вы меня знаете. Вайман медленно кивнул.
- Эстелл доверяла вам. Я бы даже сказал она почти любила вас. Или, можно сказать, она была влюблена в вас однажды. Но так она могла любить кого угодно. Но, разумеется, больше всего она любила деньги.
Он слегка преувеличивал, но я не мог спорить с ним.
Я сказал:
- Но и деньги любили ее. И вы ее любили. Вайман отвернулся от меня.
- Я очень-очень ее любил, хотя эта любовь принесла мне мало хорошего. Она бывала очень жестокой... Нет, это нечестно. Она не была жадной. Она была такой... восприимчивой.
- Да. Такой она и была. Что я могу сделать для вас, мистер Вайман?
Он не ответил. По крайней мере, прямо.
- Мне так стыдно за себя. Я приехал сюда, намереваясь пойти туда и проводить ее, но... я приехал сюда рано утром, чтобы разузнать кое-что. Все будет длиться еще несколько недель... Я вышел из лимузина, но потом стали собираться репортеры и я... я оказался трусом.
Его голова упала вниз, он закрыл лицо руками и стал плакать.
- Я был трусом. Малодушным трусом. Я так любил ее. И я не подошел, не смог подойти и...
Я слегка передвинулся. Это был самый неудобный из всех лимузинов, на которых мне случалось ездить. Мешала не только жара, сиденья тоже были плохими.
- Послушайте, мистер Вайман, - заговорил я. - Она умерла. Это не важно: пошли вы или нет, отдали ей последние почести или нет. Попрощайтесь с ней по-своему, как вам велит ваше сердце.
Вайман вытер лицо резким движением, как будто только что заметил, что плачет. Потом он внезапно смутился и сказал:
- Я... я бы хотел думать, что она знает, что я здесь сегодня. Что я... я сам пришел сюда, чтобы сказать ей последнее "прости". Что я любил, до сих пор люблю ее. Что она смотрит оттуда, сверху...
Уж если Эстелл и смотрела откуда-то, то вовсе не из того места, о котором он говорил; если она и смотрела, то в этом месте было наверняка куда более жарко, чем здесь. Если она вообще попала куда-то.
Вместо этого я сказал:
- Конечно, мистер Вайман. Так и есть. Я уверен, на знает, что вы чувствуете. А теперь, м-м-м... следующий поезд отходит через десять минут. Что я могу для вас сделать?
Он испытующе посмотрел на меня:
- В газетах было написано, что вы одним из первых пришли к месту происшествия.
- Верно.
- А вы не осмотрелись в квартире? Вы помогали детективам осматривать вещи Эстелл?
Я кивнул.
- В некотором роде, да.
- М-м-м, говорят, что были найдены личные вещи, письма от военных, фотографии, записная книжка, в ней было мое имя, хотя газеты не упоминали его. Пока что.
- Да, я все это видел.
Теперь он смотрел на меня пронзительно. Его серые глаза стали тревожными.
- Вы видели что-нибудь еще?
- Я видел саму Эстелл и различные предметы, которыми ее пытали.
Вайман вздрогнул.
- Я не об этом спрашиваю. В машине было, так жарко, что я вспотел; на улице снежная буря, а я потею.
- Мистер Вайман, я сочувствую вашему горю, Разделяю его, но, черт возьми, не перейдете ли вы к делу?
Он вздохнул.
- Я понимаю, что вы расстроены. Надеюсь, вы сможете простить меня... Я не в себе сегодня, мистер Геллер. Это потрясло меня. Это...
- Переходите к делу. Мне надо успеть на поезд.
Вайман повернулся к запотевшему окну, словно хотел выглянуть наружу.
- Вы видели красную книжку?
- Красную книжку?
Он уставился в запотевшее стекло.
- С пряжкой. Толщиной дюйма в два. Я имею в виду книгу.
- Дневник?
Теперь он смотрел на меня.
- Дневник.
- Эстелл вела дневник?
- Да. Вы его видели?
- Нет. Там не было дневника. И я, как вы только что сказали, был одним из первых на месте происшествия.
Вайман сощурил глаза.
- Но не самым первым.
- Самыми первыми были пожарные. Потом патрульные и детективы.
Он заговорил, и теперь я почувствовал силу в его голосе; впервые я понял, что передо мной - удачливый бизнесмен.
- Я думаю, кто-то украл дневник. Возможно, один из... служителей закона, которые пришли раньше вас.
Я пожал плечами.
- Вполне возможно.
- Я хочу, чтобы вы снова пошли туда.
- Это невозможно, мистер Вайман.
Он широко развел руки, чтобы показать, очевидно, свою правоту.
- Мистер Геллер, вы можете прочитать эту чертову вещицу, если найдете ее. И если вы обнаружите в дневнике что-то такое, что может помочь следствию, расследованию этого убийства, вы вне всякого сомнения должны передать это в полицию.
- После того, как я вырву те листы, которые касаются вас. Робкая улыбка.
- Конечно. Дело в том, что я собираюсь жениться вновь. А у меня есть основания считать, что Эстелл записывала кое-какие личные наблюдения, касающиеся меня. Нас.
- То, что имеет отношение к сексу, вы хотите сказать.
Вайман сжал губы, а потом произнес:
- Правильно. Я дам вам за это две тысячи долларов и оплачу все издержки.
- Давайте договоримся. Никакого возмещения издержек, если я не смогу сделать этого для вас.
- Решено.
- Я посмотрю, что можно сделать.
- Мистер Геллер, я помолвлен с очаровательной женщиной. Из хорошей семьи. Вы должны помочь мне предотвратить скандал.
- Я думал, что вы любили Эстелл.
- Так и есть. Мы встречались с ней время от времени. Не буду отрицать этого. Но я предан своей невесте, с тех пор как мы решили пожениться. И еще одно публичное обсуждение моей неверности может доконать меня. Лично меня. Окончательно.
Он напомнил мне Элиота, который рассказывал, что Нитти все время спит.
Я спросил:
- Когда вы последний раз виделись с Эстелл?
- В воскресенье. Теперь была среда.
- Так недавно?