Кати многозначительно взглянула на него, а потом - на меня и сказала:
- Не слушайте его. Его начальство сказало, что это - важная служба, ничуть не менее важная, чем на Гуадалканале! На военных заводах существует серьезная проблема с посещаемостью, и, возможно, что разговор с таким героем, как мой муж, воодушевит рабочих, и они станут смотреть на свою работу по-другому и ходить на заводы по расписанию!
Кати была полна энергии, но что-то в ее поведении настораживало: было нечто неестественное в ее живости. Какая-то безнадежность. Я не был хорошо знаком с ней: мне казалось, что женитьба на девушке из шоу-бизнеса не принесет моему приятелю ничего хорошего, тем более что он разошелся со своей женой Перл, которая мне очень нравилась. Поэтому я не жаловал Кати, и всегда считал, что из их брака ничего не получится.
Но сейчас, в этом прокуренном зале я понял, что она и в самом деле любила этого паршивца. Также я обратил внимание, что Кати очень беспокоило еще что-то, касающееся Барни.
Барни взглянул на нее - свою знаменитость в красивом маленьком голубом платье. У нее была изящная мальчишеская фигура. По его взгляду я понял, что он тоже ее любит.
- Кати отказалась от двух ролей в кино, Нат, только для того, чтобы иметь возможность путешествовать со мной. В этом турне по военным заводам мне придется заезжать на пять-шесть, а иногда и семь предприятий в день. Мы организуем ралли "Уор Бонд" и соберем банк крови для переливания... Я не возражаю против этого - мы-то с тобой знаем, как страдают наши ребята на этих тропических островах, как им нужно вооружение и боеприпасы.
Ему бы на распродажах выступать.
Я спросил:
- Как долго ты будешь в городе, Барни?
- Вообще-то у меня длинный отпуск. По крайней мере, месяц. И в Чикаго будет наша база - когда мы начнем тур. - Он улыбнулся Кати и сжал ее руку. На ней был алюминиевый браслет, сделанный из обломка японского "Зеро", который Барни подарил ей.
Я спросил:
- Ты помнишь д'Анджело? Он здесь, в городе. Улыбка Барни исчезла.
- Знаю. Я просил Бена пригласить его, но он что-то не пришел.
- Ты знаешь, он потерял ногу?
- Как Уоткинс, - произнес Барни. - Только тот потерял обе ноги.
- Вот черт! Где он?
- В Сан-Диего. Я заходил к нему. Он все еще в больнице, но его дела идут неплохо.
- Дай мне его адрес.
- Конечно. А с двумя солдатиками все в порядке. У меня есть и их адреса, если хочешь.
- А ты не знаешь, у Монока была семья?
Барни покачал головой, и его лицо стало угрюмым.
- Я проверял. У него никого нет. Я просто сидел там. Братья Милз пели "Бумажную куклу". Только, кажется, кто-то уменьшил громкость Барни сказал:
- Я отправлюсь в Кенсингтон повидать д'Анджело как только смогу.
- Ему, знаешь, досталось от газет.
- Нет, я этого не знал, - сказал Барни. Я объяснил ему, что д'Анджело вел любовную переписку с Эстелл Карей. Барни знал об ее убийстве - дело, похоже, достигло размеров национальной трагедии.
- Так они напечатали их любовные письма в этих чертовых газетах? вскричал Барни. - Сволочи поганые!
- Один из виновных в этом находится здесь.
- Ты говоришь о Дэвисе?
- О нем. О человеке с фиолетовым значком храбрости на подбородке.
- Как он его получил?
- Он заработал его.
- Твоих рук дело?
- Тот, кто стал морским пехотинцем, останется им навсегда.
- Скотина, - сказал Барни, поднимаясь со скамьи. Опираясь о свою деревянную трость, он заковылял к Дэвису и стал честить его от "А" до "Я". Смотреть было приятно.
Я пересел к Кати и спросил ее:
- В чем дело, малышка?
- Вы о чем?
- Ты беспокоишься об этом маленьком паршивце, не так ли?
Кати сжала губы, а затем кивнула.
- Почему? - спросил я.
- Он очень болен, Нат. У него бывают ужасные приступы малярии. Начинаются лихорадка и озноб. И он не может уснуть, а когда засыпает, его преследуют кошмары.
Знакомая история.
- Черт! - сказал я. - А выглядит он хорошо. Посмотри на темные круги у меня под глазами. У него и одного нет.
Моя слабая попытка развеселить ее привела к тому, что Кати едва не разрыдалась.
- У него ужасные головные боли, - продолжала она. - Ему так больно. Я хочу, чтобы Барни отложил свою поездку, но он не сделает этого.
- Так вот почему ты отказалась от участия в съемках. Ты хотела быть с ним рядом, когда ему плохо.
Она кивнула.
- Я боюсь за Барни. Я хочу быть рядом с ним, чтобы присматривать. Ему на самом деле нужно шесть месяцев для того, чтобы полностью выздороветь, Нат но он до того упрям, что и слышать об этом не желает.
- Он - хороший боксер, солнышко. Я думал, ты знаешь.
- Он очень высоко тебя ценит, Нат.
- И я высоко его ценю.
- Может, ты поговоришь с ним.
- Может, поговорю.
Она поцеловала меня в щеку.
Потом Кати улыбнулась и сказала:
- А ведь ты считал меня охотницей за золотом, правда?
- Да. Я был не прав, считая тебя охотницей.
Подошла Салли, держа под руку Барни.
- Я поймала его, когда он стращал прессу, - заявила она. - Так себя не ведут в коктейль-баре, согласен?
- Барни, мне за тебя стыдно, - промолвил я. Салли произнесла:
- Конечно, я не виню тебя. Этот мерзавец из газеты выставил на всеобщее обозрение любовную историю бедного солдата, и все пускают теперь слюни. Кстати, как они раздобыли письма? Они настоящие?
- Думаю, да, - произнес я, не вдаваясь в подробности до тех пор, пока позже мы не оказались в ее постели в маленькой, но роскошной комнате в "Дрейке".
- Так ты хочешь сказать, что некий полицейский детектив тайком взял эти письма, снял с них копии и продал той газете, которая дала за них самую высокую цену? Что же это за полицейский?
- Обычный чикагский, - сказал я. - Послушай-ка, что я тебе расскажу.
И я поведал ей о дневнике. О том, как один состоятельный клиент нанял меня для того, чтобы я изъял из дневника некие скользкие записи о нем. А также о том, как я договорился с одним сержантом полиции который за две тысячи долларов, данных моим клиентом, передал мне дневник, ставший ныне моей собственностью.