Так вот, остановившись, чтобы поднять верх, я заметил, что она сидит неподвижно. Не шевелясь. Не собирается передвигаться к двери, прятаться от чужих глаз, не собирается, хотя была суббота, и никто из моих знакомых дома не сидел. Черные очки так и остались лежать в сумочке. А вместо отработанной конспиративности она заявила, что сыта договором по горло, прятаться более ни от кого не желает, мы зашли достаточно далеко, и я должен решать.
Итак, перепутье. Ситуация, в общем-то, не новая для меня. Неприятностей «двойного толка» у меня хватало, а что это такое — я объясню позже. Залезая с головой в амурные дела, я успокаивал себя тем, что если надо, то всегда можно остановиться, что суть дела в физической привлекательности моих подруг и ни в чем ином. На этот раз я попал в жесткий цейтнот, а «иное» выросло до размеров масштабных. Это самое «иное» я смогу объяснить, лишь вернувшись к началу злополучных одиннадцати месяцев или даже еще на год раньше — к тому самому дню, когда я увидел Гвендолен Хант первый раз.
Это случилось в представительском зале «Вильямса и Мак-Элроя», и я невзлюбил ее с первого взгляда.
То был мой звездный час.
Одна из наших постоянных подопечных, фирма по производству сигарет «Зефир» — барыши от сотрудничества с ней составляли львиную долю прибылей, — засыхала на корню. Ее торговая марка оказалась под угрозой. Было ясно, что спасти положение могла только полностью обновленная рекламная кампания. Споры шли вокруг конкретностей — ЧТО предпринять. Для нашей стороны, рекламного агентства «Вильямс и Мак-Элрой», момент был критический — никто не мог облечь в слова необходимое содержание. И если бы те парни из «Зефира» не получили от нас то, что им было нужно, — они получили бы это в другом месте.
Для нашей фирмы заказ был таким лакомым кусочком, что мистер Финнеган освободил меня от всего остального и посадил за «Зефир». Его инструкции были немногословны: заказ должен остаться у нас.
Ребята из «Зефира» выглядели на этой встрече жутко подавленными. А наши, пытавшиеся изображать оптимизм, выглядели еще хуже. И те и другие были совершенно измучены безуспешными поисками выхода из положения. Мое выступление обозначило водораздел, после которого народ воспрянул. Стенограмма выглядит примерно так:
…Говорит Эдди Андерсон. (Я, Незаменимый Эдди!) Кавычки открываются. «Итак, позвольте мне показать, как может заработать новая реклама. Эй, Бенни, дай-ка блокнот! Теперь все смотрим сюда. — Я рисую. — Перед нами немолодой мужчина — румяные щеки, седые, но не слишком, заметьте, седые волосы, где-то сзади стоят его внуки, а может быть, и не внуки, а его дети. Вы точно не уверены в этом. Между ними очаровательная женщина… Но нам не ясно — кто она ему? Жена, дочь? Подруга?.. Она бальзаковского возраста… Примерно такая. В самом соку, около сорока, но мы, повторяю, можем лишь догадываться об этом… Она смотрит на него широко раскрытыми глазами… Вот так, видите… вполне прилично, но мы-то знаем, что сейчас для секса границ не существует… Мужчина же представляет из себя тот тип человека, которым каждый из нас хотел бы стать в его годы! Улавливаете?… И наконец — заголовок! Прост, как все гениальное. Всю жизнь — курите чистые сигареты „Зефир“! Делаем на „чистые“ ударение. Само слово должно быть чистым… Что заботит нас, нынешних? Что у каждого на уме? Чего нам всем так остро не хватает?.. Заметьте, я не употребил ничего ЧИСТО рекламного. Но! „ЗЕФИР“ — чистые сигареты! И только-то! Делать упор на ЧИСТОТУ еще никто не осмеливался… Или другое, взгляните: даем в обличье мужчины что-то связанное с медициной. Но лишь намеком, белый халат, ничего более. Эта леди влюбленно смотрит, но чувство скрыто. Еле заметное обожание. А теперь угадайте заголовок! Ну, кто смелый? „Тот, кого ты уважаешь, курит чистые сигареты „Зефир“!..“ Каково? Мы не говорим, что он — врач, но цель достигается.
Люди озабочены своим здоровьем, разве не так? Слово „чистый“ должно проноситься как порыв свежего ветра — ЧИСТЫЙ! Мы должны слышать шум дождя, видеть колыхание зарослей ив, ощущать озоновый разряд — добавляем на рисунке деревья, сельский пейзаж, белые ЧИСТЫЕ облака… В мире все просто. Как и любая идея, она витала в воздухе. Поймать ее за хвост мог кто-нибудь из вас. Но получилось так, что это сделал ваш покорный слуга!»