А вот четвёртый, Лабберт, который младше Рейнера на двенадцать лет, не был похож на братьев. Остальные братья были темноволосыми и худыми (в отличие от Георга, поддерживающего физическую форму), а он походил на мать: светловолосый и с круглым лицом; но самое главное – он не утратил того оптимизма и таланта радоваться мелочам, который у очень многих людей с возрастом пропадает. Матиас всегда слышал его звонкий смех и пение. Лабберт не просто любил петь – это была жизненная профессия, так как он окончил музыкальную школу и работал в театре. Гордость семьи, признавались остальные братья. Однако его мало кто жаловал из-за репутации его семьи, и на него смотрели либо с отвращением, либо с жалостью, словно это была бомба замедленного действия.
С детективом их сблизили не только постоянные допросы и разделение их домов одним забором. Как бы это странно ни прозвучало, Матиасу они нравились: своеобразные, но умные и добродушные. Правда, относительно двойняшек он бы поспорил, но вот Лабберт – просто душка.
Матиас невольно улыбнулся, вскочил и потянулся. Тени удлинялись, солнце склонялось к закату. «Нет, я завтра поеду. Почему бы и нет?.. Ну да, навестить надо; тем более у их матери на днях день рождения, если мне не изменяет память. Большой праздник будет».
Он снова лёг и прикрыл глаза. Да, будет большой праздник; может, и его пригласят?..
***
Всё началось с двух событий, не считая приезда детектива: с девушки и крыс.
Битенбург – удивительное место: это сборище маленьких прогнивших домиков граничило с высотками и шумными улицами столицы маленького государства. Если некто, выросший в Битенбурге и никогда не бывавший в самом городе, приедет туда, то он скажет одно: «Честное словно, небо да земля!». И действительно, маленькое поселение напоминало Клайсланд, только меньше, к тому же примыкал к городу. Тем не менее там царила своя, деревенская атмосфера. Те же домики, животные, те же домашние проблемы: тараканы, жучки и крысы.
Братья Бёргер поселились в доме покойной тётки – в деревянное двухэтажное здание с пятью комнатами, беседкой, а также совместным туалетом и ванной; спальни и ванная располагались на втором этаже, снизу – гостиная, кухня, вход в подвал и прихожая. Только вот сам дом старушка оставила не в наилучшем виде, пришлось наводить уборку. Обнаружились тараканы. Мужчины попытались вытравить их, но не помогло: хотя паразиты меньше стали приходить, полностью так и не исчезли.
А вот крыс никогда не было. Они нахлынули неожиданно, словно гром посреди ясного неба. Первым делом они появились в подвале и ванной.
Впервые их заметили в день приезда Матиаса к матери. Одну в ванной комнате обнаружил Рейнер, когда никого, кроме него, не было дома. Ванна с туалетом сохранились в плачевном состоянии: потрескавшиеся, пожелтевшие – ни одним средством или мылом не вымоешь. Под ванной и на потолке красовалась причудливыми фигурами плесень, а с пола несло сыростью, особенно с порога. Рейнер обнажил тощее тело, положил вещи на стул и подложил потрёпанные штаны под порог. Он осторожно залез в ванную. Штор не было, поэтому присел и включил горячую воду. Намыливаясь, он уловил краем глаза какое-то движение. Глаза слезились, изображение сквозь слёзы и пар размывалось, и он прищурился. В штанах появился бугорок, который бегал то по одной штанине, то по другой. Он понял, что это нечто, намного крупнее таракана.
– Ах ты ж тварь!
Он протёр грудь жёсткой губкой, не спуская с него глаз.
Бугорок остановился, и тут показалась серая мордочка. Наконец крупная крыса вылезла из штанов и, подойдя осторожно к ковру, стала грызть его. Рейнер без резких движений взял лейку. Крыса посмотрела на него и замерла, ожидая дальнейшего. Её взгляд с прищуром так и говорил: «Только попробуй».
Он облил её из душа. Она же под силой напора ударилась об дверь и яростно запищала. Ковёр и штаны тут же намокли. Рейнер вылез из ванны, пена обжигала красную от губки кожу. Он едва не поскользнулся, взял пряжку от новых штанов и со всей силой ударил крысу. Та свернулась в комочек и запищала ещё громче; из спины потекла кровь. Рейнер схватил лежащую в сторонке швабру и прибил её; кровь залила брюки.
– Вот же тварь! – говорил он, глядя на окровавленный трупик. – Только тебя ещё не хватало.