«Нет, — ответил себе Келлфер, ворочая палкой горящие угли. — Сначала я выслушаю ее. Ей здорово досталось. Она не заслужила смерти».
Интересно, она с самого начала понимала, что сделала с Дарисом? Или только сейчас, оказавшись зажата между землей и его телом, она вдруг осознала, что, чтобы освободиться, зашла слишком далеко?
Да и что такое «слишком далеко» для того, чья жизнь висит на волоске? Можно ли ее осудить?
Илиана. Полная противоречий, тихая, покорная, и вместе с тем несгибаемая, ведущая какую-то свою тайную игру, имевшая над Дарисом огромную власть — и, похоже, по-настоящему принадлежащая ему. Неужели сын догадался закрепить кровью ее клятву?
Ненавидящая его сына и попросившая за него, несмотря на свою ненависть. Не поднимающая на Келлфера глаз после их первого разговора. Теплая, стремящаяся организовать даже во временном и ужасающем их жилище настоящий уют. Надломленная, просыпающаяся по ночам от кошмаров.
Но что наиболее беспокоящее — необученный знаток разума. А значит, привыкшая к безумию и горю, но не умеющая справиться с ними.
— Я не поблагодарила вас за помощь, — прервал его размышления тихий голос. — Спасибо. На Дариса что-то нашло. Не нужно думать, что мы…
— Мне нет дела до того, что вы делаете, — отрезал Келлфер, убеждая больше себя, чем смущенно смотрящую себе под ноги Илиану. — Что ты хотела мне сказать?
— А Дарис точно спит? — спросила Илиана, присаживаясь напротив. Огонь выхватил из темноты ее бледное лицо, и позолотил длинные локоны. — Я не думаю, что ему стоит меня слышать.
Она тяжело дышала. Боялась.
— Он проснется через пару часов.
— Хорошо. — Илиана замолчала, теребя край созданного им полотна. — Я не знаю, с чего начать, — призналась она, наконец.
— С того, на чем мы остановились в прошлый раз. Как ты свернула мозги моему сыну.
— Я же говорила, я не пыталась ничего сделать, — подняла она на Келлфера глаза. В слезах ее зрачки казались громадными. — Я клянусь вам. Я готова поклясться так, как вы скажете, чтобы вы поверили.
— Не достаточно тебе клятв? — беззлобно усмехнулся Келлфер.
Илиана зарделась.
— Это же другая клятва.
— Да, но почему ты решила, что я не воспользуюсь этим? О клятвах мне известно больше, чем Дарису.
— Вы лучше.
— Ты так думаешь. — Келлферу понравилось, что на лице Илианы не отразилось сомнения. — Ты хочешь стать его женой?
— Нет, — мотнула она головой. — Я никогда не хотела. Но быть чьей-то женой лучше, чем быть мертвой. Я же всегда могу развестись.
— Ты потрясающе не образована во всем, что касается магии. — Келлфер не спрашивал. — Какую клятву ты дала? Точно. Или я не смогу помочь тебе.
— А вы хотите мне помочь? — в ее голосе прозвучала робкая надежда. Вдруг ее захотелось обнять, крепко, чтобы она почувствовала себя защищенной, а не находящейся среди врагов. — Я же могла навредить вашему сыну случайно. Вы не ненавидите меня?
Сказала — и зажмурилась, ожидая удара. Действительно, почему ненависть не сжигает его сердце?
Нет, невозможно так хорошо играть!
— Я верю, что ты не отдавала себе отчет в своих действиях.
— Спасибо! — воскликнула Илиана.
Она вскочила — но лишь чтобы упасть на колени и поклониться лбом в пол, вытянув вперед руки. Келлфер, не раз встречавшийся с обычаями Пурпурных земель, не удивился, но внутри зарычало непонятное ему самому неудовольствие.
— Не кланяйся мне.
«Я тебе не Дарис, меня не заводит подчинение».
Илиана так же невесомо поднялась и снова села напротив. Глаза ее мерцали в темноте.
— Вы знаете, как это исправить? Скажете мне? Я все сделаю.
— Не знаю, — ответил Келлфер мрачно. — Твой дар — очень большая редкость. Я им не обладаю. Могу предположить, но мне нужно больше информации, а ты даже не знаешь, на что обращать внимание. Пустишь меня в свои воспоминания?
— Ч-что? — переспросила Илиана. — А что вы сможете увидеть?
— Все, — ответил Келлфер. Он знал, что голос его звучит отстраненно, но внутри отчего-то гулко колотилось сердце.
— Может, я все же расскажу? — как-то потухла Илиана. Раньше он бы посчитал это игрой, но сейчас, приглядевшись к девушке, склонен был поверить, что ей просто стыдно. — Я не могу все показать.
— Ты будешь вспоминать произошедшее во всех возможных деталях, а я увижу эти воспоминания. Если твоей мысленной дисциплины достаточно, ты не покажешь мне ничего, что не относится к делу, — пояснил он.
— Но ведь вы же говорили, что лучше не шептать?
— Это такое тонкое воздействие, что след от него даже я не поймал бы.
Илиана встала, чтобы поставить на огонь воду. Келлфер наблюдал, как она ходит туда-сюда, и был рад: он и сам хотел бы отсрочить это логичное, рациональное, единственно верное решение. Илиана установила на дымящиеся угли чугунную чашу и села, скрестив руки и ноги.