— Попробуй, если не отравишься, — даже надрез на запястье когтем сделал. Увлеченный капающими на ковер алыми каплями, Драко сделал несколько шагов вперед, повел носом, вдыхая запах моей крови, пробуя его на вкус лишь обонянием, а потом резко отшатнулся и скривился, говоря:
— Гнилыми яблоками пахнет. Пожалуй, откажусь, — а я пожал плечами, поднес руку к губам, и зализав рану, проводя языком по всей рваной полосе, сказал, что если вдруг решится испить демонской крови, то милости прошу. Он еще раз шарахнулся и категорически отказался: — нет уж!
— Как хочешь! — махнул ему на прощание и ушел на встречу с гриффиндорцами. Мне пожелали удачи и гастрономического удовольствия. Смеясь и предвкушая, шел к лавке с мороженным.
У «Фортескью» меня ждала компания из Рона, Гермионы, Джинни, Невилла и Луны, которую я рассматривал не долго, в отличие от остальных. Понял, что она нечто большее, чем волшебник по красной нити, тянущейся от сердца и уходящей через ткань мирового пространства. Пахло от Луны мятой и лимоном, и никаких грехов и прегрешений. А вот от друзей… От Рона так и разило Чревоугодием и Ленью, сочетанием двух вкусов — молочного и овощного, как от картофельного пюре, сдобренного сливочным маслом, которое запивают молоком.
От Гермионы же исходил вкус Гордыни, по вкусу напоминавший фуа-гра или другой деликатес, который мне доводилось пробовать после обучения тетки на ее дебильных кружках домохозяек. Но было вкусно, хоть и с пола. От Джинни исходили флюиды Похоти, слишком сладко, приторно и до тошноты. А вот от Невилла, в отличие от остальных лишь слегка фонило завистью. Не вкусный грех, не по мне, словно комок соли на язык положили.
— Гарри, как я рада тебя видеть! — кидается мне на шею Джинни, а я едва сдерживаюсь, чтобы не блевануть на нее радугой, которую она из себя строит. Едва сумел отцепить ее от своей шеи, как тут же к ней прицепилась Гермиона, а следом Рон, который готов был выбить из моих легких весь воздух, если бы он там был.
— Вы поговорить хотели, будущий год в школе обсудить. Так давайте обсудим в тихом месте, — предложил я, показывая на кафе с мороженным. — Угощаю, — и тут же загорелись две фигуры, активируя грех, которому они подвержены. Рон — синим, отражающим Чревоугодие, и Невилл — лазурным, означающим зависть. Но от мороженного никто не отказался. Все прошли в лавку, заказали то, какое по душе и пока ждали, спрашивали меня о планах на восьмой курс.
— Ты принял приглашение Макгонагалл? — спрашивала Гермиона, — мы с Роном и Невиллом вернемся в школу, — а Луна и Джинни будут учиться, как и положено на седьмом курсе.
— Да, я уже согласился, давно, — уточняя, — и не я один.
— Малфой! — зло выплюнул Невилл, — Пожирательсикй выродок! Ему не место в школе, которой он не достоин! Пусть катится куда подальше, — с силой сжимает кулаки Нев, окрашиваясь для меня алым, играя на языке гневом и остротой перца Чили. Этот вкус нравится мне больше зависти. Так и хочется попробовать. Но я вовремя прикусил язык и подавил наклонности сущности.
— Он, как и все мы заслуживает второго шанса, — говорит Гермиона, слегка поднимая голову, кончиком носа вверх, окутываясь пурпурным свечением, отражая свой грех, — директор пригласила Малфоя, ведь у него на возможность закончить обучение такие же права, как и у всех нас. — но Невилл был резко против слизеринца в школе, как и поддакнувший ему Рон, не переваривающий блондина с малых лет.
— Нечего бывшим служкам лорда учиться с Героями Войны! Последователи тьмы путь тухнут в одном месте — в Азкабане! — и Уизли вспыхнул пурпурным светом, но совсем чуть-чуть, не так, как Гермиона, ярко и насыщенно. Гордыню резко перебило Чревоугодие, ведь нам принесли мороженное.
На какое-то время разговоры о блондине, слизеринцах и последователях света были прекращены, все были поглощены мороженым. Кроме меня. Оно для меня не имело вкуса, запаха, лишь внешний вид, которым я наслаждался, как вкусом в прошлой жизни. Но я все равно его съел, получая лишь легкое охлаждение желудка, ничего более. Для меня это холодная вода, окрашенная в цвет какого-то красителя.
— Гарри, а где ты живешь? — спросила Джинни, облизывая ложку, смакуя языком оставшиеся капельки сливок. Глаза ее были направлены на меня, как и желание обладать и властвовать. Может, в прошлом я бы и повелся на томный взгляд карих глаз, манящие, пухлые губы, окрашенные розовой помадой, округлые груди и покатистые бедра, но не сейчас. Меня отталкивает ее доступность, настойчивость и непомерное вожделение. Поэтому: