«Она жива. Ходит, дышит, общается, влюбляется, находит друзей. Она даже не помнит тебя, тем временем как ты здесь поглощен тьмой, твое тело давно в земле, ты мертв, но ты не достался не аду, не раю, ты достался мне, мой заложник на века, на вечность, ты обрек себя на безумие. То, что ты испытаешь в будущем, будет хуже любой пытки ада, и тебе нравится это? Ты хотел разве этого, разве тебе не жаль их?»— Она снова принесла зеркало, на этот раз пейзаж уныл, там в мире живых сейчас во всю властвует осень, пора увядания, на каменной из мрамора скамейке перед гранитным памятником сидит совсем постаревшая тетя. Прошел год с тех событий, год с момента его смерти. Он видит, как его внезапная кончина отразилась на бедной женщине: — морщины стали глубже, под глазами не сходящие синяки от недосыпания. Взгляд, помутненный, такой словно сама женщина на грани безумия или уже сошла с ума. Ее мучают по ночам кошмары, она жалуется дочери, что по ночам она видит своего умершего внука в цепях, в темном, холодном месте, куда ни когда не проникает свет, цепи гремят, запястья болят, но ему не тяжело, он словно счастлив, не смотря на все муки, что испытывает при этом.
Странно, почему так? Почему ее внук, тот чьего рождения она так ждала, не грешивший так сильно за свою и так короткую жизнь оказался в столь ужасном месте? Может он расплачивается за ее грехи или за грехи его родителей, а может всей семьи в целом.
Две скромные слезинки скатываются по ее морщинистому лицу. Как же ей тяжело? Он видит все это. Это его вина и больше не чья вся семья словно погруженная в сон, что уже длится год. Отец. он тоже не похож на себя, потерять старшего сына, свою опору ведь он мечтал что ты пойдешь учиться на флот или в полицию будешь защищать закон, или спасать людей тебе были открыты все дороги ты мог достичь всех вершин, но отказался от всего. И ради чего ради девчонки что ни когда не узнает что ты сделал для нее что твоя душа уже ни когда не будет свободна, не будет прощена, дело даже не прощении. Неизвестность, бесконечный мрак и одиночество, лишь изредка сюда спускается твоя хозяйка. Да теперь ты зовешь ее именно так: — госпожа смерть, хозяйка, в чьих руках хрупкая душа, что даже не успела нагрешить толком, которой суждено было прожить довольно долгую жизнь, но все было отобрано или же нет, отдано задарма и кому? Какой-то девочки, что возможно и не заслужила на второй шанс. Ведь сейчас она тратит свое время на парней и дискотеки, курит травку, и возможно колется, в какой не будь подворотне или же нет у нее муж приличный и несколько детишек, а она тратит деньги богатого муженька на фит нес и массаж по одной штуке евро в час.
«Что же я наделал? Зачем пошел на это? Ей —то хорошо, а вот моей семье, бедная моя бабушка, а мама? А отец? За что я им так отплатил, разве они заслужили это?»
— Уже передумал? — интересуется тюремщица у своего пленника.
— Нет, не передумал — еле слышно отвечает он, опуская голову все ниже к холодному ничто, тьма сгущается над ним, смерть проходит мимо, слегка цепляя своей босой ногой цепь. Снова ее звон бьет по шум как заточенный мел по новой доске.
Он знает, чего от него хочет госпожа, она ждет ответов, ответов на вопросы.
— Почему? Почему вы так цените жизнь?
Странный вопрос, и звучит он странно из уст того кто отбирает жизнь, кто приходит за нами когда наше время подходит к концу.
— А разве жизнь не прекрасна?
— Это не ответ
— Ты права, это не ответ, но тебе не понять, ведь ты не живешь, ты существуешь…
Она смотрит на него без единой эмоции, а может он прав, ведь она не человек, а значит, не живет, а значит существует.
Эмоции, чувства ей чужды госпожа не понимает, что сейчас так его грызет и угнетает душу. Ведь выбор давно сделан добровольно его ни кто к этому не принуждал, он даже мог отказаться, но почему-то не стал в чем причина? В эгоизме или принципе….
— Что тебя гложет? Почему ты расстроен?
Она проявляет ко мне интерес? К тому, что я чувствую? Почему?
— Что я сейчас сказала?
— Это любопытство моя госпожа, вы проявили любопытство, вам стало интересно, почему я расстроен
— Что такое любопытство?
— Это эмоция, чувство, что присуще человеку
— Но ведь я не человек? Возможно, это от общения с тобой я становлюсь более человечной, больше похожей на вас, людей — Она вздрогнула. Госпоже стало не по себе
— А эту эмоцию, называют страхом, вам страшно госпожа…-хоть он сказал это без намека на вопрос, но именно так, это прозвучало из его уст, словно он спрашивал у нее.
— На сегодня хватит — холодно ответила она. Смерть была довольна ответом своего гостя, хотя гостем вряд ли его можно было назвать скорее пленником, рабом.
Она поднялась к себе и оставила своего пленника снова наедине с собой. На растерзание собственной совести.
***
Вся семья собралась за столом, странно, но его место до сих пор не убрали, ему как и при жизни почему-то по привычке ставили стул, и даже пустую тарелку.
Зачем? Почему они его не могут забыть, отпустить, разве это так сложно, просто отпустить… Отец опять отругал за это мать, бабашка снова плачет, а сестренка, убежала из-за стола в свою комнату, сжимая крепко в руках свою куклу. Им всем тяжело. Его комнату закрыли. Даже не меняли в ней ни чего. Окна завешены плотными шторами в ней царит мрак, такой же, как здесь в его темнице.
Цепь по тихоньку звенит, он бы вырвался, если бы мог… Но это уже зависит не от него. Да и госпожа уже давно не приходит, может ей надоели их длинные разговоры в этой пустоте. Да, пустота, она всюду, она давит, душит, забирая даже тот свет, что исходит от его духовной оболочки.
«Встреч больше не будет»— звучит где-то высоте над его головой… Эти слова звучат как приговор.
«Ну, вот и все, я перестал ей быть интересен»— если бы он мог улыбаться или смеяться, если у него, только были бы губы … Что, он из себя представляет? Маленькая частичка света. Яркий шарик, блуждающий во тьме, иногда принимающий с человеческий облик, о без четких черт, лица или чего-либо что напоминало о том, кем он был при жизни.
«Почему? Разве у вас больше нет вопросов, вы задали всего лишь один»
«Да я задала, один, но самый важный, и теперь все поняла… Вы живете ради себя, все, что делаете для других, это приносите боль, но считаете что это благо, вот ты чем ты думал, заключая сделку со мной? Ты думало той, что была дорога твоему сердцу, но ты подумало тех, кому ты был дорог? Что ты принес им? Лишь горе, лишь печаль, они тебя ни когда не отпустят, ни когда не забудут и их боль ни когда не утихнет, лишь притупится с годами…» — она снова подносит к нему зеркальце, в котором он видит парк весь в золоте, на дворе все еще осень. И по парку идет она… На ней как обычно не выходящее из моды темное пальто.
Она идет, потирая руки, и выпуская пар из-за рта, вокруг шеи в несколько раз обернут шарф, тот самый, что он подарил ее на день рождение, и который она так не разу и не надела когда они гуляли вдвоем.