– Боря, с тобой все нормально?!
– Мерси!
Шевченко как-то странно повел плечом.
Вечерний сумрак озарили алые всполохи, посыпались обломки старого кирпича подле нацарапанного гвоздем хрестоматийного слова из трех букв, в стене образовалась дыра. Запахло гарью и плесенью. В дыре возникла круглая голова чудовища. Маленькая ручка, увенчанная короткими толстыми пальцами, тщательно ощупала стену. Монстр прыгнул на асфальт, издав характерный шлепок. Ангекок. Чудик, материализовавшийся на экране смартфона, имеющий схожие черты с королевским пингвином. Ростом он был метр семьдесят, на его узком плече удобно устроилась большая птица. Как попугай из знаменитого произведения Стивенсона, бывший верным спутником Джона Сильвера. Гальба на попугая был не похож. Этот факт Роман Сергеевич установил еще в Петербурге. Гальба украл блин у порядочного гражданина и съел лакомство без зазрения совести. Золотая цепь на его шее матово блеснула.
Ангекок осмотрел неподвижное тело Груздева, лежащее возле мусорных баков, удовлетворенно хрюкнул:
– Наш друг быстро осваивается!
Гальба расправил крылья, черный пух угрожающе встал дыбом на загривке птицы.
– Проклятье охотникам! Проклятье!!!
– Помолчи, дружок!
Ангекок поддел клювом кусок мяса, бывший недавно языком Груздева.
– Я предпочитаю рыбу, но не пропадать же добру!
После чего церемонно расшаркался ластами по земле.
– Рад встрече, Странник! Не скрою, я удивлен твоим выбором эпохи, но о вкусах не спорят. Продолжаем разговор! Что хочешь за билет?
Роман всегда быстро соображал. Только что монстр проглотил откусанный язык. Съел как деликатес и не подавился. На всякий случай он изобразил недоумение:
– Ты о чем говоришь? Какой билет?!
– Пригласительный билет! – терпеливо объяснил монстр. – Тот, что тебе полукровка принес. Говори, сколько хочешь, и разбежимся. Лады?!
– Ничего я тебе продавать не буду, усек?
Гальба, похоже, затаил злобу на Странника после памятной встречи возле офиса.
– Прикончи его, Доминиус! – каркнул он. – Крыло едва не прищемил Гальбе!
– Нефиг было ломиться в окна! – парировал Странник.
Тем временем Борис Шевченко попытался ретироваться незамеченным.
– Боря, ты куда?! – окликнул друга Авдеев.
Шевченко преспокойно вышел на проспект, сунул в рот два пальца, оглушительный свист пронесся над вечерним городом. Вся его манера шла вразрез с привычным обликом избалованного, домашнего юноши! Как-то необычно быстро подъехало такси, моргнул глазок в верхнем углу лобового стекла.
– Как ты доберешься? У тебя ребра сломаны… – растерянно проговорил Роман.
Борис даже не оглянулся. Хлопнула дверца машины, погас зеленый маячок, автомобиль с ревом умчал по проспекту.
– Скатертью дорога! – завопил ему вслед Ангекок. – Ну а теперь вернемся к нашему дельцу, Странник?
– Вали отсюда в свою Антарктиду! – огрызнулся мужчина.
Он почувствовал себя неуютно. Шевченко олицетворял тонкую нить, связующую его с двадцать первым веком. Он выглядел почти в точности таким же, каким был в юности. Неуклюжий молодой человек, выросший в обеспеченной советской семье. Его отец занимал приличную должность в райкоме ВЛКСМ, часто ездил в заграничные командировки. Боря с ранних лет не знал нужды, а в четвертом классе явился на урок истории в джинсах фирмы Levi Strauss. Карманы школьного пиджака были набиты доверху жвачкой, при помощи которой он откупался от побоев, а вырванные из журнала глянцевые листы с обнаженными девицами являлись ценной валютой среди мальчишек 75-й школы. И надо было такому случиться, что одним из тех, кого он встретил в путешествии, оказался Боря Шевченко!
– Так што перетать, мой король? – Гальба скопировал фразу из советской кинокомедии.
– Билет не получишь!
– Не отдает! – транслировала ответ птица.
Ангекок развел ручками:
– Хотел по-хорошему…
Он сунул клюв в дыру на стене и громко проорал:
– Вылезай, Санек, работенка имеется!
Голос у него был противный, скрипучий, будто ножом по металлу елозят. Внутри стены стене темнел подвал. Осыпалась штукатурка, послышалось шуршание, наружу выскочил худощавый мужчина. На его виске отчетливо отпечатались черные полосы, вроде татуировки, напоминающие две молнии или знак SS. С крыши посыпались куски штукатурки, большой камень шлепнулся в угрожающей близости. Человек присел на корточки, закрыл голову руками.