— Тебе нужно выбрать более сложный пароль для своего телефона. День рождения твоей сестры — довольно очевидный вариант. Это был не столько взлом, сколько правильное решение со второй попытки.
Я смотрю на него.
—Ну, не умник ли ты. Хочешь печеньку?
— Нет, но я бы не отказался от минета из твоего дерзкого рта.
Мои глаза распахиваются, и я блокирую шок, который должен отражаться на моём лице.
— Ты всегда такой грубый? — спрашиваю я, протягиваясь через стол, чтобы взять кусочек хлеба, на который я положила глаз.
— Я вырос на корабле, полном мужиков, которые трахали всех подряд, как только мы добирались до порта. Что скажешь?
Я откусываю кусочек хлеба и жую хрустящую корочку с безумно вкусным мякишем, прежде чем ответить:
—Ты американец, не так ли?
Он на мгновение смотрит на меня, прежде чем кивнуть.
—А ты?
— Согласно своему паспорту — немка. Что забавно, потому что я не говорю ни слова на этом языке.
Его взгляд сужается на мне.
—А как насчёт твоей сестры? У неё тоже есть немецкий паспорт?
— Нет, она родилась в Амстердаме. Наша мама практически протащила нас по всей Европе.
— Чем она занималась?
Я пожимаю плечами.
—Чем она не занималась? Если бы ты спросил её, она бы сказала, что она танцовщица бурлеска, но обычно она просто раздевалась и работала в пип-шоу (прим.пер. Пип-шоу — заведение, в котором посетитель за монету (жетон), опущенную в автомат, может из кабины посмотреть в окошечко на раздетую женщину) и везде, чтобы мы могли оплачивать счета. Она научила меня, как обчищать карманы, когда мне было восемь лет, и она забеременела Саммер. Она думала, что не сможет платить арендную плату. Но, как оказалось, у всех есть свои причуды, и ты можешь зарабатывать приличные деньги, раздеваясь, когда ты беременная цыпочка.
— Когда заходил Голиаф, в твоей квартире была не твоя мать. — Это утверждение, а не вопрос.
— Почему ты так подумал?
— Потому что ты не выглядишь так, словно испытываешь большое уважение к женщине, которая, как ты рассказала, таскала тебя по Европе.
— Аланна наша приёмная мама. Она нашла нас, когда мне было шестнадцать, а Саммер восемь. Она не хотела оставлять нас в покое, пока я не позволила ей накормить нас.
— Думаю, что она мне понравится, — говорит он, посмеиваясь, и, полагаю, ссылается на тот факт, что он всегда тоже пытается меня накормить. — Что случилось с твоей биологической матерью?
Я тянусь к другому куску хлеба, хотя и знаю, что он отложится прямо в мою талию.
—Не знаю. Она бросила нас однажды ночью, через несколько месяцев после того, как мы приехали на Ибицу, и больше не возвращалась.
— Когда тебе было шестнадцать? — спрашивает он и выпивает ещё апельсинового сока.
— Пятнадцать, почти шестнадцать. Мы прожили около шести месяцев самостоятельно, а затем появилась Аланна. — Я тянусь за кувшином и наливаю себе сок в стакан. Я делаю глоток, и он такой же сладкий и свежий, как я надеялась.
— Нелёгкая жизнь для ребёнка, особенно, когда пытаешься заботиться о сестре.
— Я сделала всё возможное. Я обчищала карманы. Научилась играть в карты. Потом появилась Аланна. — Я поставила стакан и махнула рукой в сторону интерьера салона. — Мне кажется, несмотря на всё это, тебе тоже было не просто в детстве, не так ли? Вот почему ты такой упёртый.
Он кусает яичницу и тост, но не отвечает на мой вопрос. Я чувствую, что права.
Неважно, это не имеет значения. Только одна вещь важна.
— Что ты нашёл о Саммер?
Мужчина запивает еду остатками апельсинового сока и тянется за кувшином, чтобы наполнить свой стакан и мой.
—Твоя сестра влипла в адский беспорядок.
— Я знаю. Поверь мне, я знаю.
— Для неё это в порядке вещей?
Моя рука замирает, когда я тянусь за своим апельсиновым соком. Я смотрю на нечитаемое выражение лица Форджа.
—Это имеет значение?
— Имеет. Если она постоянно ожидает, что её старшая сестра спасёт её от неприятностей, — отвечает он, прежде чем поднести салфетку к губам.
— Она — моя единственная семья, Фордж. Я всегда буду делать всё возможное, чтобы помочь ей.
Он опускает свою салфетку и опирается локтями на стол.
—Даже продать свою собственную душу, чтобы сделать это?
Я глотаю комок в горле.
—Если потребуется.
Что-то мерцает в его тёмном взгляде, но я не могу его прочитать.
— Хорошо. Тогда у тебя не возникнет проблем согласиться с моим предложением.
— Каким предложением?
Он встаёт.
—Я иду в душ и надеюсь, что ты съешь немного белка. У тебя впереди напряжённый день.
— Что ты имешь в виду под напряжённым днём?
Но он уже выходит из комнаты, и полотенце хлопает по его икрам… пока не соскальзывает вниз, обнажив загорелую мускулистую задницу, от которой ты можешь отскочить на четверть квартала.
Господи Иисусе.
Жизнь так не справедлива.
Глава 27
Фордж
Я обхватываю кулаком свой член, другой рукой опираясь на стену гостевого душа. Я не дрочил дважды за двадцать четыре часа с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать чёртовых лет. Но дайте мне женщину с острым язычком и дерзким поведением в помятом красном платье после ночи, и я твёрже стальной балки.
Она хочет, чтобы я выпустил Кракена? Она может получить его в любое время, когда захочет.