— Я действительно должен дотронуться до тебя, чтобы получить хоть, что-то, но да, я преуменьшал свои возможности. Просто я привык скрывать свою телепатию. Это … не очень удобно, когда люди знают, что я могу сказать, о чем они думают.
— Интересно почему? — саркастически бормотал Диего.
— Заткнись, Диего, — сказала я, но мое сердце сжалось. Я повернулась к Джуду.
— Правда, что после третьего обмена крови мы были бы вместе навсегда? Хм — связаны?
Он несчастно кивнул.
— Да. Клянусь, я хотел поговорить сегодня с тобой об этом, прежде чем произвести обмен.
Диего подошел поближе.
— Так что он хотел укусить тебя сегодня? Эта ёбаная курчавая задница вампира?
Джуд рассмотрел следы от укуса на его шее.
— Кажется, вы недавно сами были укушены «курчавой задницей вампира», друг. Лицемерие — отвратительная черта, несмотря на ваши опасения за сестру.
Теперь лицо Диего стало почти таким же красным, как и глаза Джуда.
— Я не твой гребаный друг. И я позволил укусить меня, только для того, что бы узнать кто ты.
— Вы не хотели бы мне назвать имя вашего маленького осведомителя? — Джуд шагнул ему навстречу, его глаза были красны, а клыки выглядывали из-под верхней губы, — я не люблю, когда обо мне распускают не правдоподобные слухи.
— Но это так, друг, — плюнул Диего, — какая часть всего этого неправда? Все, что я сказал, правда, просто ты не выносишь критики.
Я открыла рот, чтобы защитить своего возлюбленного … и закрыла. Диего прав. Все, что он сказал о Джуде, правда. Монстр был реален, и я любила его. Черт, он и, правда собирался связаться со мной навечно, или сколько там живут вампиры. Но тем временем мои тревоги возрастали.
Джуд сделал шаг вперед и настиг Диего. Тот решил нанести удар, но Джуд поймал его кулак, и прямо смотрел ему в глаза.
— Гавин, — сказал он, изучая взгляд моего брата, — твой возлюбленный, который лжет обо мне, зовется Гавином, и он состоит в Клане Летучих Мышей.
— Он не мой возлюбленный.
Диего изо всех сил пытался освободить свой кулак, но это было похоже на освобождение кулака из застывшего бетона.
Джуд поднял бровь.
— Нет? Я полагаю, что это лучший минет, что у тебя был. Или я неправ?
— Конечно, черт, не прав! Я не гей! — Диего хотел заехать ему другой рукой, но Джуд поймал второй кулак другой рукой. Его глаза пылали гневом, а голос был ироничным и саркастическим.
— Правда? А я думал, что позволять другому мужчине обслуживать себя сексуально, есть не что иное, как гомосексуализм.
— Хватит!
Я не могла больше это терпеть. Больше не могла видеть, как Джуд выставляет напоказ самые темные тайны моего брата, причем также, как и когда-то мои. Внезапно до меня дошло, что он знал все, что произошло четырнадцать лет назад с Энглом. Он, скорее всего, видел это в моей голове. Но он не сказал этого, он сам сделал надрез и вытащил наружу весь страх все переживания, отчаяние. И все потому, что он любил мой вкус — не вкус моей крови или вкус секса, а вкус моей боли. Боль. Именно ею он питался все время, которое мы были рядом. Я со своим чертовым прошлым наверно походила на Лас-Вегаский буфет. Неудивительно, что он пытался меня привязать к себе, я никогда не смогу пережить все, что когда-то со мной сделали, значит, Джуд всегда будет обеспечен питанием. И когда ему захочется, он может порыться в моей голове, убедить меня говорить именно об этом и ждать полного насыщения.
— Ты больной ублюдок, — мой голос дрожал.
Джуд смотрел на меня с удивлением.
— Лус…
— Нет. Отпусти моего брата и дай ему отойти. Сейчас же.
Он сделал то, что я сказала, отпустил кулаки Диего и отошел.
— Пожалуйста, выслушай меня. Все совсем не так, как тебе кажется.
— Ты использовал меня и лгал мне. Меня не интересуют твои объяснения. Уходи.
Я указала на дверь.
Диего подошел ко мне.
— Отмени приглашение.
— Что? — я посмотрела на него.
Мой брат стал жестикулировать от расстройства.
— Ты должна была пригласить его в квартиру. Теперь забери свое приглашение, и он должен будет уйти.
— Нет, Лус, — Джуд качал головой, но я уже говорила.
— Джуд Якобсон, я отменяю свое приглашения в мою квартиру.
Джуд быстро шел к двери, хотя было очевидно, что он этого не хочет. Он открыл дверь и вышел наружу, но остановился, так, чтобы стоять напротив меня.
— Пожалуйста, выслушай, — умолял он срывающимся голосом.
— Мне жаль. Но я не хочу ничего слышать.
Я чувствовала, как сжалось горло, и слезы жалили глаза. Я собрала последние силы, чтобы не разреветься он не должен этого видеть.