Тридцать восемь
Я бегу через город, сердце бешено колотится в груди, и вскоре мне уже не хватает воздуха. Юбки платья обвиваются вокруг коленей, волосы свободно вьются по ветру, по щекам текут слезы. Но я не знаю, от чего бегу. Или к чему. И не понимаю, почему плачу.
Я лишь ощущаю засевшую внутри боль, более глубокую, чем я полагала. Терзающую, жадную, которую нельзя выразить словами. И пусть я успокоила трон из секвойи, его корни все еще во мне и зовут назад.
Нет, трон здесь ни при чем. Эти корни сотворила я сама. Они проросли из того, о чем я даже не думала, не просила. И потрясли саму основу моего мира, во главе которого стоял долг. Теперь же я падаю в глубокую пропасть, не уверенная, что смогу когда-либо из нее выбраться.
Я бегу к городской окраине и, добравшись до поросших лесом холмов, перехожу на шаг. Я вижу текущую между деревьев реку, несущую воды к самой Грани. Я подумываю о том, чтобы зашагать вдоль берега, но на мне больше нет магии Эльдаса. Оказавшись в Грани, я буду так же беспомощна, как и в тот раз, когда заблудилась, пытаясь бежать.
Но я так же не могу заставить себя пойти в лес. Мне там не место. Эти деревья навевают слишком много воспоминаний.
Оглянувшись через плечо, я смотрю на город. Большинство людей по-прежнему толпятся на площади. И я могу представить их смятение и боль.
Влажное от пота лицо начинает гореть. Они станут злиться на меня. Они вложили в меня столько средств, и я многим пожертвовала, чтобы к ним вернуться. А потом попросту сбежала.
Но ведь я убежала, потому что… потому… мне просто больше нет места в Кэптоне. Конечно, я могу занять прежнее положение в сообществе, но все здесь кажется неправильным. Я не ощущаю себя здесь как дома. Так неужели мне придется тосковать в этом городе до конца своих дней? Готовить снадобья, вкладывая в них лишь половину сердца? Повернувшись к морю, я бреду к утесам. Вглядываюсь в линию горизонта, представляя огромные просторы земли, лежащей за пределами Кэптона.
Полагаю, теперь я могла бы исследовать этот мир. Если мне нет больше места ни здесь, ни в Срединном Мире, тогда, может, я сумею отыскать его где-то там. Но стоит подумать об этом, как поднявшееся чувство вины заглушает мысли.
В груди сжимается, и я издаю сдавленный звук. Полувсхлип, полусмех.
– Ну, ты добилась, чего хотела, Луэлла, – бормочу я с ноткой злости, направленной против самой себя. – И что теперь?
– А чего ты хотела? – врывается в мысли мамин голос.
Обернувшись, я с удивлением вижу ее позади. Пряди огненно-рыжих волос, выбиваясь из косы, вьются на морском ветру.
– Мама… – тихо говорю я. – Прости.
– Не извиняйся. Ты через многое прошла, и я подозреваю, что Хранители, несмотря на всю доброту, не убедились должным образом, что все в порядке, – мягко произносит она. – Давай присядем?
– Конечно. – Я опускаюсь на указанное ею место на траве.
Мама садится рядом со мной, как и я, поддернув юбки.
– Я говорила твоему отцу, что тебе нужно дать время прийти в себя. На тебя слишком много свалилось. Он ведь беспокоился о тебе. Забавно, но сейчас он, кажется, тревожится больше, чем после твоего ухода.
– Почему? – Я поворачиваюсь к ней лицом. На губах мамы играет нежная улыбка. Но в ней скрыто что-то еще, вот только яснее я не могу понять. – Я ведь вернулась…
– Но ты уже не прежняя. – Она заправляет прядь волос мне за ухо. – Чего же ты хотела? – повторяет она свой вопрос.
– Оправдать все ожидания. Я вовсе не желала подводить жителей Кэптона, ведь они столько вложили в меня, – отвечаю я. – А еще я хотела свободы. Обрести цель в жизни. И…
– И? – подбадривает она.
– Я хотела понять, насколько правдивы мои чувства к нему, – признаюсь я ей и в то же время самой себе. Слова кажутся маленькими и хрупкими, будто, произнеся их вслух, я могу разрушить трепещущие в груди чувства.
– К нему, – тихо повторяет она. – Ты имеешь в виду короля эльфов?
– Да, Эльдаса.
– И что ты к нему чувствуешь?
По ее лицу я ничего не в силах прочесть. Рассердится она, если я признаюсь, что сумела полюбить мужчину, который в ее глазах был лишь грубияном? Сможет ли понять, что пусть он и забрал меня из родного дома, но способен на нежность и заботу? Он отправил сюда Поппи, остался рядом со мной, потому что волновался, когда трон высосал из меня силы, жарил бекон и такое проделывал языком, что я…
Я быстро отворачиваюсь, вновь принимаясь разглядывать океан. Кажется, у меня покраснели даже уши.
– Я не знаю.
– А как ты сама думаешь? – Мама так просто меня не отпустит.
– Любовь, – признаюсь я.