Сестра Эсма принесла для всех серые теплые балахоны, проводила до стоявшего в стороне от главного корпуса двухэтажного каменного строения и оставила на попечение смотрительницы гостевых покоев.
– Господа останутся здесь на несколько дней, – сказала Селеста сутулой старушке в черном платье. – Точнее определимся чуть позже. Максиса Джентеса и максиса Тарака следует поселить в отдельных покоях. Настоятельницу я сама обо всем предупрежу.
Смотрительница показала им две соседние комнаты на втором этаже и предложила принести обед, на что они с радостью согласились.
Все трое расположились в покоях Джентеса. Селеста и Тарак уселись за круглый стол у стены, а Эдман подошел к окну и посмотрел сквозь прозрачные занавески во двор. Раньше ему не доводилось бывать в Северном монастыре, но он не раз слышал о суровых порядках, царивших в этой обители. Правда, по тому, что он успел увидеть, сложно было судить, каково здесь живется.
Под окнами то и дело мелькали фигуры в серых одеждах. Сестры пересекали широкий, мощенный брусчаткой двор и исчезали в одном из четырех зданий, стоявших перпендикулярно друг к другу. Темные тучи нависли над покатыми крышами монастыря и сыпали на землю мелкую снежную крошку, точно заботливые хозяйки – зерно курам. Суровый северный ветер неустанно завывал и трепал просторные балахоны местных обитательниц.
«И не скажешь, что весна началась», – подумал Эдман, с тоской глядя на окна главного корпуса и пытаясь угадать, за каким из них скрывается лазарет.
Смотрительница зашла в комнату, накрыла на стол и тут же удалилась.
– Максис Джентес, идите обедать, – позвала Селеста.
Эдман обернулся и машинально поплелся к столу, хотя есть ему совсем не хотелось. Дайна Грей сноровисто распределила по тарелкам тушеные овощи, хлеб, яйца и сыр.
– Приятного аппетита, – сказала она.
Глядя на то, с каким удовольствием Селеста и Фрэнк вкушают небогатую снедь, Эдман тоже отправил в рот кусочек хлеба, но тот показался безвкусным, и он оставил попытки насытиться. Дайна заметила, что он ничего не ест, и налила для него горячего чаю.
– Выпейте, – попросила она и подвинула к нему чашку и сахарницу. – Совсем без еды нельзя. Вы ослабеете, и от этого пользы уж точно никому не будет.
В душе признавая ее правоту, Эдман отпил обжигающий напиток и спросил, чтобы отвлечься от мрачных дум:
– Почему вы перенесли нас именно сюда?
Селеста вздохнула и покосилась на Фрэнка.
– Вы, наверное, уже догадались, что я здесь не впервые. Я выросла в местном приюте, и когда пришло время, меня приняли в адептки ордена хранительниц древнего знания.
– Что за орден? – насторожился Эдман.
– Все члены ордена посвящают свою жизнь сохранению древнего магического искусства и передаче его преемницам. Мы смогли пронести сквозь века секреты владения рунами.
В изумлении Эдман спросил:
– Как вам удалось так долго скрывать все это от максисов?
– Орденом управляет прорицательница, – объяснила Селеста. – Ей ведомо практически все. Мы беспрекословно слушаемся ее повелений, и еще ни разу не совершили фатальной ошибки. Она всегда знает, кому можно доверять, а кому нет.
У Эдмана по спине скользнул неприятный холодок дурного предчувствия.
– А Беатрис? Какое она имеет к этому отношение?
– Она совсем недавно приняла пророческий дар от предшественницы, – со вздохом ответила дайна, – и стала нашей провидицей. Теперь от нее зависит дальнейшая судьба ордена и древнего знания.
В комнате повисла напряженная, гнетущая тишина, Эдман не мог осознать услышанное и не хотел верить в то, что Беатрис каким-то непостижимым образом теперь связана с неведомым орденом и его адептками. Притом еще неизвестно, какие ограничения это накладывает на нее. Вдруг прорицательницам нельзя выходить замуж и надлежит всю жизнь хранить девство? Эдман ощутил горький привкус во рту и поскорее отпил из чашки сладкого чая, только это не помогло, и стало еще хуже.
Тарак взял ладошки дайны в свои руки и с нежностью погладил.
– Я всецело на вашей стороне, Сели, – без колебаний заявил он, глядя на Грей влюбленными глазами. – Можешь рассчитывать на меня.
Селеста заплакала и в порыве чувств кинулась ему на шею.
– Спасибо! Ты не представляешь, что это для меня значит, – пробормотала она сквозь слезы.
Джентес почувствовал глухое раздражение и с неприязнью посмотрел на Тарака, осознав, что тот без колебаний поддержал возлюбленную, а сам Эдман с досадой и негодованием воспринял новость о Беатрис и ее внезапно обретенных способностях.