– А девочка, что ли, без языка? Не может сама мне об этом сказать?
– С ним. И сказала, что свой ты засовываешь по гланды. Она боится с тобой теперь пересекаться. Второй день на тренировку не выходит. Смотри, она немного того. Слегка без тормозов. Доведешь, и правда заяву накатает. Оно тебе нужно? – продолжает Катя вправлять мне мозги.
Какие мы нежные. И смелые. А как же «Если еще сверху накинешь, отсосу»? Мне эта часть больше понравилась.
– Ну пусть намордник на себя наденет, – улыбаюсь я.
Катя тоже приподнимает уголки губ.
– Ты невыносимый. Я предупредила. Дальше сам думай.
– Подумал уже. Сейчас палатку разыщу и облаву твоей знакомой устрою под дверью в номер.
Шанаеву передергивает.
– Бедный ваш отец. Я бы каждому и тебе, и Эрику браслет надела на запястье, который бьет электрическим током, и чуть какой косяк – сразу пускала разряд.
– Ого, ты жестокая, Кать. Не ожидал… Отца только не надоумь.
Катя опять что-то ворчит себе под нос, а потом уходит. Я остаюсь один. Заявление о домогательстве, да, цветочек? Давлю в себе ярость. Саша Грей недоделанная. Какие же бабы стервы. Да я бы и рад на Маркелову переключить внимание, – самая нормальная из пловчих в команде Кати – но Вера, кажется, девственница, у нее одна чушь романтическая в голове. Смотрит как на божество, с таким обожанием, что все вниз падает. А если и встанет, то на раз, после можно смело из России эмигрировать. Но она и за границей меня достанет. Папа у нее тоже не из простых. Окольцуют – не успею оглянуться. Нет-нет. Пусть другого себе жениха подыщут.
Перевожу прищуренный взгляд на корпус, в котором находится цветочек. Она и правда второй день не появляется в тренировочном зале. Я заметил. Подумал, из-за того падения и обжорства, а оказывается, из-за моего языка, которым достаю до гланд. Не ожидал, что ей так понравилось.
Я заглядываю в комнату горничных и подзываю Аглаю. Протягиваю бумажную купюру и прошу для меня кое-что сделать. Она, ожидаемо, соглашается. Затем набираю Леднёва и спрашиваю, можно ли будет взять вечером его джип. Друг ноет, что с нашим достатком мы с Эриком могли бы не побираться как нищенки и купить одну машину на двоих, поставить ее в гараж на базе и пользоваться, когда заблагорассудится. Хорошая идея, Мих, но мне через два часа колеса понадобятся.
Решив формальности, иду в дальний корпус. Делаю несколько звонков, отправляю файлы по работе, прикинув, что сегодня вечером и завтра утром мне будет не до отчетов, затем переодеваюсь, и мы с Аглаей встречаемся в шесть у номера цветочка.
Я подпираю стену плечом, горничная стучит в номер. Алёна отзывается глухим и заспанным голосом. Может, и впрямь после травмы неважно себя чувствует? Ладно. Узнаем. Обижать в планах нет. Аглая просит цветок одеться потеплее и выйти из корпуса, потому что на этаже произошло возгорание. Действительно пришлось чуть-чуть пошалить в одной из комнат, на случай если цветочек сообразит кому-нибудь позвонить и узнать, так ли это на самом деле.
Для меня главное, чтобы оделась тепло – на улице жуткая холодина и ветер. Не хочу, чтобы Алёна заболела. Не в пижаме же ее тащить в машину? А в номере опасно оставаться один на один. Опять могу не сдержаться, и тогда уже точно одними гландами дело не ограничится – на статью заработаю.
Цветочек быстро собирается и уже через минуту открывает дверь, прямиком попадая в мои объятия. Аглае еще завтра сверху накину за то, что так правдоподобно сыграла испуг. Ну и чтобы последствия «возгорания» устранила и Кате не сдала. А то Шаник новую бучу начнет катить, а меня тошнит от бабских истерик на ровном месте.
– Ты?! – вопит цветок, дергаясь в моих руках. – Подстроил это, да?
Я закидываю солнышко на плечо и иду по коридору. Легкая, как пушинка.
– Отпусти. Ты что делаешь? – Она стучит кулаками по моей спине, царапает острыми ноготками затылок и голову, машет ногами, будто прямо сейчас собралась устроить тренировку. – Поставь на место! Я напишу на тебя заявление о домогательстве. Отвали, скотина. Я боюсь тебя.
Стискиваю зубы и терплю. Маленькая, худенькая, а силы немерено.
– Не поставлю. – Лапаю ее за задницу и больно сжимаю. – Немного покатаемся, и на место верну. Не верещи так громко и прекрати царапать шею.
Я выхожу с дрыгающейся козой на улицу, открываю дверь внедорожника и закидываю девчонку в салон. Блокирую замки. Обхожу машину спереди и задерживаюсь у лобового стекла – несколько мгновений смотрю в бледное лицо. Девочка дрожит, в глазах снова пламя. Да ладно, не переживай, Алёна. Не трону. Если только чуть-чуть. И на обморок больше не поведусь.