Как она ни пыталась сосредоточиться, самостоятельно погрузиться в поток у нее не получалось. Десари хорошо развила дар: например, научилась видеть историю вещи, прикоснувшись к ней, уже легче видела чужими глазами. Но игры со временем ей никак не давались. Она всерьез полагала, что это сложнейшее из доступных человеку искусств колдовства. И потому, рухнув на перину, девушка ничего не ожидала от очередной попытки.
— Плохо стараюсь, — вздохнула она.
«Ты достаточно стараешься. Но у тебя пока не хватает сил. Твое тело не готово».
Десари едва не вскрикнула, услышав тот голос внутри своей головы.
— Ты вернулся, — прошептала она. — Давно тебя не было.
«Я был очень занят. От меня сейчас многое зависит».
— Значит, ты делаешь что-то важное в этом мире? В наше время?
«Да. Я должен кое-что исправить».
— А почему тогда пришел ко мне сейчас?
«Заметил, что у тебя не выходит путешествовать, хотя ты очень стараешься. Решил помочь. Куда хочешь отправиться?»
— Мне нужно увидеть настоящее. Но у меня нет предмета для привязки, чтобы посмотреть чужими глазами.
«Хм. Я могу с этим помочь. Но имей в виду, что на самом деле предмет для привязки тебе не нужен. Достаточно будет подумать о конкретном человеке или месте и хорошенько сосредоточиться».
— Именно с тем, чтобы сосредоточиться, у меня как раз и проблемы. Еще и живот болит.
Низ живота тянуло весь день. Тупая боль не проходила, лишь изредка мучая сильными спазмами. Талию раздуло так, что пришлось чуть распустить шнуровку платья. Десари списала все на гороховую похлебку. В императорском дворце готовили вкусно, но просто: Демос распорядился сократить все расходы и кормил Двор скромно. А к гороху Десари не привыкла.
«Так на что ты хочешь посмотреть?»
— Я знаю, что Освендис перешел на сторону захватчиков. И знаю, что где-то там должен быть мой отец. Но я не хочу смотреть его глазами. Он чувствует, когда я это делаю.
«Так ты хочешь выяснить, все ли в порядке с отцом?»
— Не только. Я хочу узнать, где сейчас войско северян и сколько их.
«Эсмий Флавиес бы тобой гордился, юная разведчица».
Десари показалось, что обладатель голоса улыбался.
— Так ты поможешь?
«Конечно, я же обещал. Сосредоточься на потоке».
Десари привычно закрыла глаза и зарылась носом в подушки, чтобы ни один отблеск или огонек не отвлекал. Когда ее навещал таинственный гость, Десари почти не приходилось прилагать усилий, чтобы влиться в поток: все получалось само собой, хотя она догадывалась, что все дело было в невероятной силе гостя. Ни разу он не открыл истинного имени, не дал ни единой подсказки о своем происхождении. Десари знала лишь, что он ходит среди людей где-то на материке. Но с расспросами не торопилась: ее собеседник явно был не из тех, кто поддавался на уговоры.
Тело стало невесомым, Десари перестала чувствовать руки и ноги, и уже привычный поток подхватил ее, унося на другой конец империи.
«Значит, тебя интересует армия северян?» — переспросил голос.
— Я хочу знать, где они и сколько их, куда идут, как скоро будут в Миссолене.
«Хорошо. Тогда хочу представить тебе Тиро. Самый невзрачный бельтерианский городишко. Унылее только Бэрк или Мале. И крепость их не спасла».
Десари открыла глаза и поудобнее села на кровати. Контроль за телом вернулся. Она знала, что сейчас выглядела жутко. Со стороны Десари себя не видела, но императрица рассказывала, что в момент видений у Десари светились глаза. И чем чаще она использовала дар, тем хуже работало ее зрение в обычном мире. Но какое это имело значение, если так ей открывались почти все тайны мира?
«Сейчас и проверим, хорошо ли ты обучена счету и прочим арифметикам».
Голос снова улыбался. Десари же застыла в оцепенении. Город был взят войсками северян. На самой высокой башне реяли стяги рундов и герцога Освендийского.
— Они взяли Тиро. Значит, дальше пойдут на Амеллон, — заключила девушка. — Я должна предупредить императора. Если северяне возьмут и Амеллон, то Миссолен станет для них открытой мишенью. Столица же как на ладони…
«Ты все говоришь верно. Учителя могут гордиться».
— Покажи мне войска. Пожалуйста.
«Как пожелает юная разведчица».
Вид замка померк, в глазах потемнело. В Сифаресе дед Эсмий как-то приглашал кудесника с длинной трубой, похожей на подзорную. Только с внешней стороны она крепилась к коробу, в который вставлялись картины и мозаики. И когда таинственный покровитель переносил их с места на место, у Десари возникали похожие ощущения — словно кудесник менял картинки прямо перед ее глазами.
Но только у этого незримого кудесника набор картинок был кровавым.
Она вздрогнула, оказавшись среди поля, усеянного трупами и ранеными. Над полем с насмешливым карканьем кружили стаи ворон. Десари знала, что ее не могли видеть, и все равно отшатывалась, когда шнырявшие в поисках трофеев солдаты оказывались рядом с ней.
«Решили дать бой и проиграли».
— Я мало что смыслю в смерти, но... Битва случилась совсем недавно?
«Верно».
— Значит, пока северяне будут зализывать раны в Тиро.
«Обернись».
Десари послушалась и увидела лагерь, разбитый на дальнем краю поля, ближе к лесу.
«Это часть. Многие наверняка решили занять город».
— Их здесь не меньше десяти тысяч…
«И в бою побывали не все».
— Черт.
«Думаю, тебе нужно идти. Мне, впрочем, тоже».
— Погоди. Я все же хочу видеть отца. Чувствую, что он здесь.
«Могу его показать».
— Хочу сама.
Десари рухнула на кровать, расслабляя все мышцы и позволяя потоку вновь себя унести. Живот скрутило диким спазмом — столь сильным, что ее едва не выбило обратно в «мир». Отдышавшись, Десари попробовала снова. Зажмурилась, стала еще одним дуновением ветерка в общем потоке, открыла глаза…
Отец отмывал в тазу измазанные кровью руки. Видимо, все же участвовал в битве. К нему в шатер вошел лекарь, но Симуз лишь отмахнулся и только потребовал каких-то капель для пленника. В углу шатра кто-то мучительно закашлял. Десари перевела взгляд и вздрогнула.
Из полутьмы, гремя прикованной к ноге цепью, медленно, цепляясь за опоры, проковыляла калека-вагранийка. Один глаз закрыт повязкой, на покрытой шрамами голове виделся ежик седых волос. Ее лицо казалось смутно знакомым, но при взгляде на нее Десари ощущала лишь пустоту. Прочитать что-либо было невозможно. Отец обернулся к этой женщине.
— Ты вспомнишь, — сказал он. — Обязательно. Я не успокоюсь, пока ты не вспомнишь.
— Я быстрее сдохну, — прохрипела узница и снова зашлась кашлем.
Отец метнулся к кувшину, шлепнул его на жаровню, вытряхнул из поясного мешочка щепотку какой-то травы и сунул в пойло.
— После всего, что было, едва ли тебя угробит какая-то лихорадка.
«Все. Хватит. Ты видела больше, чем должна».
В глазах померкло, у Десари засосало под ложечкой, и она очнулась в своей кровати. Луна уже выглядывала в окно. Стояла глубокая ночь.
Голос больше не сказал ни слова, и Десари не ощущала его присутствия. Решив выпить воды, Десари попыталась встать, но согнулась пополам от боли. Там, где она только что сидела, осталось мокрое пятно.
— Оооо, черт…
Стараясь не стонать от боли, она дошлепала до канделябра, взяла одну свечу и вернулась к кровати. Темное пятно на простынях и красно-коричневое — на ночной рубашке вариантов не оставляли.
— Проклятье. Ну теперь они точно начнут меня сватать.
«Осторожнее с силой, — внезапно отозвался голос. — Теперь ее станет больше. Заметила, что тебе не понадобилась вещь отца для привязки? Ты все сделала сама. Больше я не приду, теперь ты должна сама идти дальше».