— Я Вигге Магнуссен, старший сын вождя Магнуса Огнебородого. Я буду говорить от его имени. Со мной Брайс Аллантайн, — он указал рукой на союзника. — Герцог Освендиса присоединился к моим войскам. И Ойвинд Долгий язык, советник моего отца.
Линдр кивнул и указал на шатер.
— Начнем же переговоры. Но для начала преломите со мной хлеб в знак добрых намерений.
Слуги рассадили переговорщиков, водрузили на стол несколько блюд с хлебом и мясом, разлили подогретое вино с пряностями по кубкам. Брайс заметно оживился, но Симуз охладил его пыл тихим шипением. Когда все приветствия и прочие формальности были произнесены, Линдр отставил свой кубок прочь и жестом прогнал лишних свидетелей.
— Вы, вероятно, недоумеваете, отчего я требовал скорейшей встречи.
— Верно. В наш союз входит и Хайлигланд. Было бы уместно, чтобы присутствовали все правители с нашей стороны.
— Время есть у вас, — сказал Линдр. — Но его почти не осталось у меня. Если мы с вами желаем договориться, конечно.
— Договориться? — уточнил Вигге. — Нам не нужно ваше золото. Мы не оставим в тылу такой сильный город.
Хранитель Амеллона слабо улыбнулся.
— Золото нужно всегда и всем. Не знаю ни одной войны, где в нем не было бы нужды.
— Мы ожидали, что вы дадите нам бой.
— А я ожидал, что вы возьмете нас в осаду сразу же, как здесь появитесь.
— Мы все еще можем это сделать.
— Но зачем, почтенный Вигге Магнуссен? Зачем проливать кровь, если у нас могут оказаться общие интересы?
Симуз, до того делавший вид, что занимался тарелкой Брайса, застыл с куском колбасы в руках.
— Какие интересы вы преследуете? — спросил Долгий язык.
— Мне не нужен Миссолен. Я хочу смерти императора Демоса.
— Вашего кровного брата?
— Именно.
Вигге нахмурился.
— У нас так не принято.
— Знай вы императора лично, так бы не говорили. Демос — чудовище. Он убил нашего брата Ренара — убил собственной рукой, потому что брат встал на пути Демоса к трону. Он забрал мою семью и сделал их заложниками. Всех — мою драгоценную супругу и всех моих детей! Я не видел их три года! Желая власти и трона, Демос посмел убить ребенка — маленького Креспия, у которого уж точно прав на империю больше, чем у каждого из нас! — Линдр резко поднялся, отчего Вигге по привычке потянулся к пустым ножнам. Деватон улыбнулся и развел руки в стороны в приглашающем жесте. — Я не считаю вас захватчиками, друзья мои. Вы для меня — долгожданное избавление. И у меня есть для вас подарок.
Хранитель Амеллона щелкнул пальцами, и в шатер вошел солдат с раскрытой шкатулкой в руках.
— Милорд Брайс, думаю, вы узнаете эту вещь.
Солдат поднес шкатулку к герцогу. Тот взял тускло блестевший предмет в руки и внимательно его рассмотрел.
— Это фамильный перстень моего дома. Таких два: у меня и у Офрона.
— Все верно, — кивнул Линдр. — Военмейстер Офрон Аллантайн, увы, скончался прошлой ночью. Славный был человек, но лихорадка... — он театрально вздохнул. — Лихорадка никого не щадит. Да смилостивится над ним Хранитель в Хрустальном чертоге.
С лица Брайса вмиг ушли все краски.
— Как... Офри, мой Офри...
— Точно ли то была лихорадка? — С сомнением спросил Долгий язык? — Вы, южане, слишком любите яды.
— Могу поклясться на священной книге, что я его не убивал.
— Я вам не верю, — сказал Вигге и поднялся из-за стола. — Мы ведем честную войну. Нам не о чем разговаривать.
Бельтерианец жестом его остановил.
— Прошу, сядьте, почтенный Вигге. Вы честно предложили безутешному Брайсу вступить в ваши ряды. Брайс предал императора, а уж у него было куда меньше причин для этого поступка, чем у меня. В войне нет чести, лишь жажда. — Линдр Деватон налил себе еще вина и с наслаждением выпил пару глотков. — Грегор Волдхард идет на Миссолен, ибо желает мести и трона. Я просто жажду мести и спокойной жизни при правлении того, кто не станет меня шантажировать. А Офрон... Офрону просто не повезло. Надеюсь, милорд Брайс окажется благоразумен в своей скорби.
— Значит, вы желаете присоединиться к нашему союзу?
— Я желаю, чтобы Амеллон оставили в покое и обошли по очень широкой дуге. Это процветающий край, который не заслужил разрухи. В обмен на спокойствие я предоставлю вашим войскам право свободного прохода, провиант до самого Миссолена и на пути обратно. И моя армия не ударит вам в спину.
— Сколько у вас войск?
— Пять тысяч бельтерианцев и две тысячи имперцев. Но с ними будет сложно: узнав о смерти своего командира, многие дезертируют и отправятся назад в Миссолен.
Вигге переглянулся с Долгим языком. Старик едва заметно качнул головой.
— Мне нужно подумать.
— У нас нет времени! Вы подошли слишком близко к столице. От Амеллона до Миссолена дюжина дней пути войском.
— Больше, — ответил Вигге. — Мы сильно растянулись. Нам нужно пополнить запасы. Я бы говорил о луне, может немногим меньше.
— Когда станет известно о моем предательстве, перебежчики одолеют этот путь за несколько дней. Я смогу скрывать смерть военмейстера еще какое-то время, но счет идет на дни. Чем позже Демос узнает о моем предательстве, тем больше у нас шансов застать его врасплох. Я знаю, он ожидает, что Амеллон даст вам бой. Аллантайна сюда для этого и прислали. И когда Демос поймет, что все пошло не по плану... Он умный человек, господа! Он быстро выяснит, кто его предал. И примет меры.
— Где сейчас ваша семья? — спросил Вигге.
— Точно не знаю. Демос спрятал их и периодически перемещает. Мне передают письма от жены, но вымарывают все указания о местах, где их содержат. Я не смогу их найти быстро.
— Значит, вы готовы принести в жертву семью ради смерти своего брата?
— Выходит, что так.
— Тогда, пожалуй, в вашей семье Демос — не единственное чудовище. — Вигге поднялся, немного неуклюже расправил складки непривычного одеяния. — Я даю предварительное согласие. Можете начинать собирать для нас обозы. Окончательно договоримся, когда прибудут мой отец и Волдхард. Они уже в паре дней пути отсюда.
— Дерьмо! — выругался Симуз, взглянув на клети с птицами. — Как все померли?
Смотритель Енних лишь виновато подал плечами.
— Да за одну ночь все передохли. Вчера парочка вялых была, от еды отказывались. Я из напоил водицей из родника. А утром прихожу... И вот, все передохли.
Медяк в сердцах пнул опустевшую клеть.
— Вовремя, как всегда.
— Да ты не серчай так, Алас, — попытался успокоить его Енних. — Переживут в Белфуре без очередного послания от твоего герцога. Аль важное что отправить надо?
— Надо было.
— Может у этих, в замке попросить? Они ж вроде союзничают с нами. Слыхал я такое.
— Ворота Амеллона для нас закрыты, пока не подпишем соглашение, — мрачно ответил Симуз. — Пока мирного договора нет, у нас война. Деватон нас не трогает и позволяет грабить окрестности, но и в город никого не пустит.
— И правда невезение... Тогда уж не знаю, чем тебе помогать.
— Как ворота откроют, возьми у Аллантайна денег на птиц, — распорядился Симуз и прошел к выходу. — Все равно пригодятся.
— Угу. Эй! — спохватился смотритель. — Они вроде не заразные, птички-то. Может возьмешь зажарить?
— Солдатам отдай. Но аккуратнее, может они все же порченные.
Покинув палатку птичника, Симуз сел на перевернутую бочку и раскурил трубку, чтобы как следует все обдумать. Весть о предательстве Линдра Деватона следовало доставить в Миссолен немедленно. Птицы передохли очень уж не вовремя: обычно Медяк обменивался зашифрованными посланиями через Белфур. Долго, но надежно. Еще один связной был в Амеллоне, но город оказался недоступен. Пробраться за неприступные стены не получилось бы даже у Симуза, вынюхай он хоть все свои порошки. Оставался один вариант — доложить Демосу лично.
Симуз мог бы легко выбраться из лагеря, но его останавливали два обстоятельства. Первое — он получил приказ убедиться лично в том, что выживший Грегор Волдхард таковым является. Увидеть, оценить состояние, выяснить его планы. Приходилось болтаться в лагере, дожидаясь прибытия короля. И, кроме того, Симуз очень хотел вытащить из лагеря Артанну. И хотя она порой надирала зад Торву, вагранийка оставалась калекой. Далеко не убежит, даже если захочет. Да и рунды крутились вокруг нее слишком уж часто — она почти все время была под присмотром. Отшибленная память осложняла задачу еще сильнее: Медяк даже не мог толком объяснить Артанне, как много это спасение для него значило.