— Ну какая же ты глупая и упрямая! — не сдержавшись, выпалила Грин. Тетя скривила губы и кивнула.
— Вся в тебя.
***
Свечение экрана мобильного ударило в едва приоткрытые глаза острой резью, Майло поморщился и зашипел от полоснувшей по вискам боли. Часы показывали начало восьмого утра, а в дверь уже кто-то настойчиво колотился. Рэмси сел в кровати, нашел повисшие на углу спортивные штаны, натянул их, затем встал и взял из прикроватной тумбы пистолет. Взведя курок, он пошел в коридор, с каждым шагом ступая всё осторожнее и тише. Гостей он принимал редко, без собственного предварительного приглашения — никогда. Соседей, поначалу старавшихся по незнанию завести с ним знакомство, он быстро и успешно отучил соваться к нему. Своих людей вымуштровал ещё с предыдущей хаты — приезжать в назначенное время и ждать у дома, не входя и не стучась. Те варианты, что оставались, были один хуже другого: полиция, колумбийцы.
Но к своему удивлению в дверном глазке Рэмси различил невысокую тонкую фигуру прокурорши. Та была одна, неспокойно оглядывалась на коридор и двери соседних квартир, косилась на наручные часы. Уж её у себя на пороге Майло ожидал увидеть в последнюю очередь.
Он вернул пушку на предохранитель, сунул её за пояс — тяжелый металл морозно впился в разгоряченную ото сна кожу голой спины — и отпер дверь.
— С хуя ли приперлась?
Алексия Грин вскинула на него прямой, решительный взгляд. В темных глазах была твердость, которой прежде Рэмси там не различал, веки нездорово покраснели, будто после слёз. Когда она заговорила, голос звучал глухо:
— Ты обещал, что меня никто не тронет.
Подняв руку, прокурорша сдвинула плотно обхватившую её тонкую шею горловину, и Майло рассмотрел длинную темную линию с взбугрившимися комками высохшей крови, с желтоватым следом антисептика на коже, перечеркивающую шею посередине. В ушах Рэмси загрохотала злость, обвилась судорогой вокруг позвоночника, воспламенилась в его ладонях, и он поспешил сжать кулаки, опасаясь, что это пламя могло вырваться красными яростными языками. Оставленный чужой рукой грязный след на светлом шелке кожи Алексии одним сильным замахом повыбивал в Майло все предохранители.
— Войди, — хрипло скомандовал он, распахивая дверь шире. И, не дожидаясь Грин, развернулся и порывисто зашагал на кухню. Там раздраженно выдернул холодящий поясницу пистолет, весом оттягивающий резинку штанов вниз, и бросил на стол.
Он обещал ей. Он действительно ей обещал, а своё слово Майло всегда держал. Он с юности тяжело работал над тем, чтобы у его слова был вес. Его обещания и угрозы имели силу всегда, и даже сама перспектива получения угрозы в свой адрес служила достаточным стимулом к сотрудничеству, потому что озвученный приговор неизменно всегда приводился в действие. Это было принципиально важно для самого Рэмси и в его деле вообще. И вот теперь на прокуроршу кто-то посмел замахнуться, а она оказалась безразлично брошенной под этот удар, хотя он ей обещал безопасность. Вот блядство!
— Ты узнала того, кто это сделал? — спросил Майло, когда Алексия — у него в сознании возникло головокружительное дежавю — остановилась в нескольких шагах от него, сомкнув и опустив перед собой руки.
Грин мотнула головой. Она неспокойно покосилась на пистолет.
— Где это случилось?
— В моей машине, на перекрестке Сефтон и Хилл-Стрит.
— Когда?
— Вчера незадолго после шести вечера.
— Сколько их было?
— Двое. В масках. С ножом.
— Что они хотели?
— Дать мне понять, что о том, что я работаю на тебя и Гранта Джошуа, кому-то известно. И о том, что я с тобой переспала, они тоже знают.
Затхлость «Королевства» возникла в носу Майло прежде, чем он успел осознанно вспомнить о клубе. Он поцеловал её при свидетелях — в других кабинках были посетители, а главное, рядом с Грантом Джошуа сидели двое. То, что Грин из прокуратуры и выполняет поручения банды, могли понять из соседних кабинок, но точно знали только двое гостей Джошуа. Чтобы воспользоваться услугами купленных Грантом легавых, этим двоим нужно было заплатить втридорога Джошуа, но если припугнуть Грин напрямую, её услуги могли обойтись значительно дешевле.
А ещё всё то же знал сам Грант.
И какой бы из этих вариантов — ничего помимо них Рэмси пока не рассматривал — ни был правдой, одинаково вел к Джошуа, и пламя в сжатых кулаках разжигалось до невыносимой, едва сдерживаемой потребности свернуть ему шею.
Рэмси тряхнул головой. Он выдернул себя из голодно втягивающего его болота ярости и посмотрел на прокуроршу. Темная упругая ткань её кофты спрятала под собой рану, но Майло даже поверх неё видел кровавый росчерк. Тот болезненно отпечатался в нём самом.
— Сходи с этим к врачу, — сказал он, и Алексия ответила коротко:
— Угу.
Ему вдруг захотелось произнести что-то такое, что успокоит её, но что не выдаст его намерений. Грин, конечно, работала на него и на Гранта, но прямое заявление было чревато таким же прямым и безапелляционным обвинением.
— Такое больше не повторится.
Алексия кивнула и, будто пришла именно ради того, чтобы это услышать, развернулась. Она сделала два шага, когда Майло вслед её узкой спине выпалил:
— Прости.
Она резко остановилась. Рэмси, охуев от того, что ляпнул, до острой боли прикусил язык. Грин оглянулась и удивленно приподняла брови.
— Что ты сказал?
Из-за уха выбилась тонкая медная прядь и повисла, перечеркивая глаз Алексии, вздрагивая от взмаха её ресниц. Майло захотелось её убрать и заглянуть в глаза без этой помехи, различить в них правду о самом себе — был ли он ещё физически способен на сожаление, на искреннее раскаяние. Потому что к пустой вежливости он был непривыкшим, не видел в ней ничего полезного. И не хотел сейчас сотрясать воздух впустую. Но повторил:
— Прости меня.
***
Вызов поступил в среду утром от гражданина, выгуливавшего свою собаку, когда та сорвалась с поводка и вбежала в дом, двери которого оказались незакрытыми. Поспешив за ней, мужчина увидел на полу перевернутой вверх дном комнаты два тела с глубоко перерезанными глотками. Их кровь пропитала кипы вещей, ковер и просочилась даже в доски. Запах стоял тяжелый, горько-металлический. Ближе к обеду прибывший судмедэксперт установил, что двоих убили поздним вечером накануне. У первого было только одно — смертельное — ножевое ранение. С другим убийце, очевидно, пришлось драться, а потому у него на туловище было обнаружено несколько свежих синяков и ссадин, на руках — разной глубины порезы от того же ножа, что в конечном итоге вскрыл ему артерию.
Всю среду, четверг и пятницу дом и прилегающая территория были оцеплены, крыльцо и подъездная дорожка — накрыты палаткой, чтобы защитить возможные улики от ветра и влаги. Утром в субботу на месте происшествия осталось только несколько дежурящих патрульных.
Детективы, прорабатывавшие соседей и контакты обеих жертв в субботу днём впервые услышали от свидетелей имя Майло Рэмси. Друг одного из убитых сообщил, что тот говорил, что опасался Рэмси в связи с подработкой, которая ему выпала. Деталей друг не знал, но его слова позже подтвердили ещё двое. И так в понедельник утром имя Майло Рэмси оказалось официально внесенным в материалы по делу, в тот же день он был задержан и доставлен для допроса в полицейский участок. Из-за отсутствия алиби и заживающих на руках сбитых ран его задержали на сутки, но ещё до полдня вторника выпустили — весомых оснований продлевать арест не обнаружилось.
Блэк Уилер, чье внимание оказалось привлеченным к этому делу, увидев в базе распоряжение об освобождении из-под стражи, едва сдержался, чтобы не прыгнуть в машину, не приехать в участок и не взяться за Майло Рэмси так грубо, как только вообще мог себе вообразить. Но вместо этого отправил на печать фото, сунул их в увесистую папку прежних наработок и вместе с ней, почти переходя на нетерпеливый бег, направился в прокуратуру.
Сначала он заглянул к Алексии Грин. Та привычно сидела, уткнувшись в монитор компьютера, почти полностью спрятавшись под завалами бумаг, в не по погоде плотно повязанном вокруг шеи шарфе.