— Привет, — выдохнула она, когда накрывшая её с головой волна ностальгии по давно забытых ею днях отхлынула.
— Работаешь здесь?
— Да, солиситором.* А ты, — она позволила себе протянуть к нему руку и поправить пропуск лицевой стороной. — Всё ещё в полиции?
— Угу, какое-то время проработал в наркоконтроле, а сейчас перешел следователем в отдел по борьбе с организованной преступностью.
— Вот как! Случайно не на собрание к Майклу Берри?
— Именно к нему. Ты тоже?
Алексия кивнула и сообщила:
— Мы опаздываем.
Они втиснулись в очередь, миновали проверку и друг за другом, разминаясь на ступенях с привычно хаотичным утренним движением, взбежали на третий этаж. Дверь кабинета Берри в конце коридора перед собранием была традиционно открытой, и сам прокурор, одутлый мужчина средних лет с седой короткой бородой и отблескивающей холодным свечением ламп лысиной, стоял рядом с ней. Опущенные в карманы брюк руки нетерпеливо шевелились, отчего по тщательно заглаженной стрелке шла волна.
— Грин! — прикрикнул Майкл Берри, завидев Алексию. — Шевели конечностями интенсивнее. Кого ты к нам ведешь?
— Ой, ну всё ясно, — тихо буркнул себе под нос Уилер, проглатывая смешок. А подойдя к Берри, протянул ему руку и представился.
— Новый следователь в деле Джошуа? — уточнил прокурор, и Блэк уставно резко кивнул.
— Так точно, сэр.
Внутри на выставленных полукругом на некотором расстоянии от стола Майкла стульях уже расселись многие из их отдела и полиции, но несколько мест оставались пустовать, а потому дверь следом за Алексией вопреки обычаю не закрылась с хором выдохнутым несколькими голосами:
— Ну, наконец-то!
Майкл Берри был, наверное, самым дотошным из имевших на третьем, прокурорском этаже кабинеты. Он тщательно вникал во все ведомые им дела, но всё равно редко начинал без Алексии. Каким-то образом за несколько лет формальной самостоятельной практики солиситором под его крылом Грин из принеси-подай превратилась в автономного юриста, часто самостоятельно доводившего расследования до суда и порой самолично представлявшего обвинение. Среди коллег-одногодок удостоенных такого доверия она могла назвать лишь единицы.
— Слушай, — шепнул ей в ухо, подхватывая под локоть, Блэк Уилер. — Удели мне после совещания полчаса. Я угощаю.
***
Она заправила медную прядь за ухо, нахмурилась вязкой темной капле, сорвавшейся с крышки её стакана кофе и покатившейся к столу, выдернула из подставки салфетку и спешно промокнула сбежавший напиток. Бывали люди, которым года были ни по чем, и Алексия Грин принадлежала именно к ним.
В служебном коридоре их полицейского участка висела доска, призывающая быть терпеливым и благодарным к работе остальных: офицеров, хозяйственных сотрудников, обслуживающего персонала гаража и работавших в совершенно другом здании диспетчеров. Сама доска была густого синего цвета; вталкиваемые за залапанное стекло объявления печатались на обратной стороне уже прежде использованной бумаги, и текст часто проступал серыми силуэтами; работники на небольших однотипных фотографиях с засвеченными вспышкой унылыми лицами стояли на фоне темной стены. И в этой однородной мрачности только Алексия Грин отличалась яркой рыжиной своих волос.
За десять лет единственным заметным отличием была их длина — теперь они едва касались плеч. А на встречавшем и провожавшем Блэка каждую смену фото кончиков огненных кудрей не было видно.
При ближнем рассмотрении вживую на тонкой шее слева оказались две точки родинок, а в карих глазах золотисто-янтарные отблески. Маленькая и аккуратная, соединение легкой строгости и мягкой женственности. Во время заседания Уилер заметил не один любопытно брошенный взгляд в тень двух расстегнутых пуговиц белоснежной рубашки. Он и сам, хоть попросил об этой встрече исключительно по делу, теперь не мог заставить себя сместить фокус мыслей. Было что-то в её круглом личике неочевидно притягательное.
Алексия вскинула руку и сверилась с повисшими на тонкой кисти часами.
— Начинай говорить, — сказала она. — До одиннадцати мне нужно вернуться к Берри.
Имя прокурора вернуло некоторый порядок в его сознание, и чтобы сохранить его, Блэк безотчетно ухватился за свою папку, словно за якорь. Внутри неё вмещались семь лет его работы в наркоконтроле — максимально тщательно собранное досье, установленные связи, отслеженные поставки, проявленные каналы распространения. Всё, чем Уилер когда-либо занимался на должности следователя, куда перешел после четырех лет в патруле, так или иначе сосредотачивалось на Гранте Джошуа.
Было это выявление мелких дилеров и облавы на толкающие порошок заведения, отслеживание контрабандной партии электротехники из Латинской Америки, в контейнерах с которой по внутренним сведениям должны были находиться крупные свертки кокаина, или прослушивание телефонов — в фокусе внимания всегда оставалась группировка парней Джошуа.
Свой путь в правоохранительных органах ещё зеленым, страдающим максимализмом и склонным разделять мир на исключительно белое и черное, Блэк начал приблизительно в то же время, когда и Грант Джошуа начал своё наступление на Ливерпуль. Точное происхождение Гранта не было достоверно установлено даже несмотря на две его судимости и отсидки, но точно было известно, что в Ливерпуль он приехал в начале двухтысячных. Какое-то время проработал разнорабочим в грузовом порту, а потом начал заниматься выгрузкой и развозкой по стране контрабандного алкоголя, сырья и техники. На чем и был пойман.
В 2007-м он вышел из тюрьмы, отбыв незначительный срок, и снова вернулся в порт. И оттуда, с небольшой команды работяг, через которых настроил распространение контрабанды, постепенно дорос до нынешнего Гранта Джошуа — рэкетира, наркобарона, главаря головорезов. На годы службы Блэка Уилера в патруле припала жестокая борьба Джошуа с колумбийцами и представителями лондонских группировок, державших порты, заведения и транспорт. Латиносы стягивали в Ливерпуль всех разбредшихся по Европе и Королевству в частности земляков, столичные подкупали местную власть и самонадеянно полагались на сотрудничество с колумбийцами, а Джошуа сделал ставку на самых отпетых ливерпульских хулиганов и ультрас футбольных команд. И не прогадал. Очень скоро лондонцы отступили, а колумбийцы потеснились, загнанные Грантом в своеобразное гетто на севере.
Одиннадцать лет спустя имя Джошуа и слава его парней прочно ассоциировалась со всем Мерсисайдом.** Он отжал себе клубы, логистические предприятия, несколько сдающих в аренду складские помещения компаний, низкосортные гостиницы и большие участки земли в черте и за пределами города. И судя по тому, как сложно с каждым годом становилось к нему подобраться, Грант запустил свои грязные ручищи и в государственные структуры: таможню, налоговую, полицию, прокуратуру.
Уилер имел достаточно веские — чтобы в них верить, но не легитимные для каких-либо действий — подозрения считать, что в его прежнем отделе несколько вышестоящих людей были под колпаком Джошуа. И именно потому многим делам не давалось зеленого света. Устав биться головой о глухую стену, Блэк подал прошение на перевод в отдел по борьбе с организованной преступностью. И теперь хотел получить от Алексии Грин краткую сводку по погоде. У неё, работающей непосредственно под Майклом Берри, имевшим славу зубастого прокурора, способного прокусить самых толстокожих подозреваемых, адвокатов и судей, пользующегося безоблачно светлой репутацией у присяжных, должно было быть самое ясное представление о ситуации.
Блэка интересовало, кому верить, а кого избегать, на кого давить, через кого продвигать, кого остерегаться, с кем можно не заботиться о бумажках и подтирании соплей у свидетелей, а с кем следовало осторожничать. Вопросов было столько, что он едва успел бы их все произнести вслух за отведенное ему время, но совершенно нерационально Уилер начал с отвлеченного: