Правильным представлялось заставить её перестать хотеть замахиваться или ядовито бросаться словом «ублюдочный», заслужить искреннюю пресловутую благодарность и симпатию. Но как это сделать, он не представлял.
— Прокурор дал Уилеру месяц, — сообщила Алексия, когда он выпустил её из объятий. — Который скоро закончится.
— И что потом?
— Если слежка не принесет никаких результатов, будет прекращена. А она принесет результаты?
Его подмывало резко поинтересоваться, за кого она его принимала, — напрасно ли он отсиживался всё это время в тени, загнивая без дела — но он лишь молча склонил голову набок. Она, будто услышав эти мысли, кивнула.
— Что у него вообще на меня есть? — спросил Майло, испытывая какую-то блевотную горечь на языке от самой необходимости говорить о детективе Блэке Уилере. Рыжая прокурорша была на очень противный, стоящий ему поперек горла манер права — он ревновал. Впервые, и оттого неумело бурно.
— Ничего, что могло бы посадить тебя сейчас. Но достаточно много, чтобы — если ты попадешься — добавить к приговору несколько лет.
— Чего он вообще ко мне приебался?
Алексия коротко передернула острыми плечами.
— Ты не главная цель. Его интересует…
— Грант Джошуа, — договорил Рэмси вместо неё, и она снова утвердительно качнула головой.
Ничего определенного из этого пока не зарождалось, но Майло провел много долгих вечеров и бессонных ночей в рассуждениях. То, что ему самому — даже с помощью нескольких особо верных ему бойцов — с Грантом не справиться, было для Рэмси очевидным. Но осторожно, максимально выгодно составленная договоренность с полицией и прокуратурой могла нехуево сместить распределение сил. И для этого ему тоже была нужна Алексия Грин.
========== Глава 10. Форс-мажорные обстоятельства. ==========
«Майло Рэмси», порывисто выведенное неровными буквами на клочке бумаги и прикрепленное к перегородке между рабочими столами металлической скобой, нависало над Блэком Уилером как извращенно необходимый, болезненный стимул. Сегодня особо остро — так, как ещё, наверное, никогда прежде — хотелось ударить в это имя, достать табельное оружие и разрядить в него всю обойму, сжечь, пепел закопать, место залить бетоном. Сегодня из прокуратуры пришло очевидно составленное Алексией Грин, но подписанное лично Майклом Берри распоряжение о немедленном прекращении слежки за Майло Рэмси.
Блэк понимал, что это глупо и совершенно непродуктивно, но оттягивал момент, когда должен был поднять трубку и отозвать группу. В конечном итоге, в распоряжении значилась лишь сегодняшняя дата, а не точное время. А так, если он сделает это вечером, это вовсе не будет нарушением приказа.
Месяц переменно — преимущественно, похоже, не — внимательного наблюдения за Майло Рэмси ничем значимым не пополнил уже имеющиеся у Уилера сведения. И теперь он отчетливо понимал, почему — Рэмси был предупрежден. Это очень злило Блэка. Во-первых, сильнее всего он бесился из-за собственной наивности поначалу — он искренне верил, с нетерпением пересматривал ежедневные отчеты, выискивал в передвижениях и контактах зацепки. Во-вторых, его почти подрывало прийти в прокуратуру, подняться к кабинету солиситора отдела по борьбе с организованной преступностью, сорвать эту табличку, войти к Алексии Грин и ткнуть ей в лицо её собственную должность. Она должна была бороться с преступностью, черт побери. Бороться! А не быть частью их организации. В-третьих, — и это порой бессонной ночью вызывало у Блэка приступ истеричного хохота — всё это казалось какой-то злой шуткой, настолько непохожей на правду, что Уилер почти убедил себя в том, что всё увиденное было галлюцинацией.
Он сидел за своим рабочим столом, напряженно подавшись вперед, упершись локтями в колени и до покалывания в подбородке сжимая челюсти. Вокруг кипела работа, снаружи стоял жаркий солнечный день. Яркий свет проникал внутрь через большие окна, падал квадратами на пол и на столы, разогревал их, отчего помещение наполнялось запахом пыли и пластика. Но Уилер старался ничего из этого не замечать. Он внимательно всматривался в имя «Майло Рэмси» и пытался наконец понять, что всё это время упускал из виду.
Теперь, когда санкционированная слежка должна была прекратиться, становилось совершенно очевидным, что у Блэка ничего не было кроме Алексии Грин. Но и на неё, кроме никак не зафиксированного факта объятий с Рэмси, тоже ничего не имелось. Постепенно Уилер приходил к мысли о том, что нужно было проследить именно за ней. Тихо, неофициально, а значит — лично.
Он начал с того, что позвонил в «Клаттербридж» и узнал насчет её сына. Оттуда немного неприветливо, нехотя сообщили, что Оливер Грин был прооперирован и сейчас проходил реабилитацию в стационаре, а когда Уилер поинтересовался насчет того, как часто его посещает мать, медсестра в телефонной трубке немного возмущенно выплюнула:
— А с какой целью Вы спрашиваете, детектив?
— Отвечайте на вопрос, — сухо надавил Блэк.
— У Вас есть ордер?
На этом разговор пришлось закончить, но главное Уилер успел выяснить — мальчишка ещё не был переведен домой, а так, Алексия наверняка ездила к нему. Оттуда и следовало начать.
Блэк приехал к онкологическому центру около шести, припарковался в квартале от главного заезда, откинул спинку сидения немного назад и приготовился ждать. Но едва он уложил затылок на подголовник, мимо, замедляясь для поворота и ярко вспыхивая красными стоп-огнями, прокатилось нужное Вольво. Уилер дождался, пока Алексия достаточно отдалиться, и потянулся к дверце, чтобы выйти и поспешить следом. Но, в последний момент заглянув в зеркало заднего вида, задержался — следом за Вольво промчался маленький серый хэтчбек. Он проехал так близко, что, открой Блэк дверь, та оказалась бы выломанной.
Уилер выплюнул невнятное ругательство себе под нос, снова покосился в зеркало, чтобы убедиться, что его никто не собьет, и вышел. Он поспешил свернуть к «Клаттербридж», но вместо пройти мимо будки открывающего шлагбаум охранника на территорию, пошел вдоль невысокого кованного забора, провожая взглядом Вольво, пока то парковалось, и Алексию, которая спешно из него вышла и порывисто зашагала к одному из зданий. Она была одна, когда входила. А спустя полтора часа, когда уже начало постепенно смеркаться и Блэк успел продрогнуть и откровенно заскучать, вышла в компании усталой женщины средних лет — вероятно, тети Перл Грин.
Они обе сели в машину Алексии, и Уилер поспешил вдоль забора обратно к своему авто. Он как раз едва успел запрыгнуть за руль, когда Вольво прокатилось мимо. А за ним — Блэк завел двигатель и пристегнулся, на месте, с недовольным скрипом проворачивая колеса для разворота — выехал тот же серый хэтчбек. Он ехал агрессивно быстро, порывисто посигналив Уилеру, когда тот едва не преградил его полосу. Когда они поравнялись, к затонированному водительскому стеклу прислонили отчетливо выставленный средний палец.
***
— Давай заедем куда-нибудь и купим еду навынос, — предложила Алексия, нарушая повисшую несколько минутную паузу. Перл сонно прислонилась к дверце, мерзло обвила себя руками, болезненно морщилась от вспыхивающих фар встречных машин.
Когда Алексия только переехала к Перл, и та забирала её из прежней школы на машине, в салоне часто висела такая же тишина — неловкости, груза утраты, непонимания, как взаимодействовать. Тетя часто отвозила Грин в какое-нибудь кафе, заказывала там что-то с собой, и позже дома перед телевизором они ели немного остывшие блюда прямо из контейнеров, вложенными пластиковыми приборами. Так им не приходилось заботиться ни о готовке, ни о мытье посуды после. Алексия нежно любила те воспоминания, хоть они и были родом из самых тяжелых лет её жизни. Потому что они в контраст всему остальному вносили в неё уют.