— Добрый вечер, — проговорила она.
— Добрый. Чего-нибудь выпьешь? — отозвался он.
— Нет, спасибо.
Рэмси утвердительно кивнул, будто это было правильным ответом и, скажи она что-то иначе, он всё равно ничего бы ей не налил, и, лениво растягивая движения, поднялся. За три с лишним года работы на Гранта Джошуа — с которым, впрочем, ей никогда не доводилось встречаться лично — она надрессированным зверем приучилась к правилам поведения. Подходить к Майло Рэмси, особенно когда он работал с бумагами, разговаривал по телефону или с другими людьми было запрещено. Разговор начинался только тогда, когда Рэмси подходил сам. И порой Алексии приходилось ждать его подолгу.
— Покурим? — поравнявшись с ней, бросил Майло, и, не дожидаясь ответа, пошел к ведущей во внутренний дворик двери. Снаружи было пусто, на потемневших каменных плитах, застилающих землю, неспокойной рябью дождевых капель играли лужи. Они остановились под накрытием крыльца. Оба молча достали сигареты, раскурили каждый от своей зажигалки, сделали по глубокой затяжке, и только потом Алексия снова заговорила:
— Во-первых, на ночлежку на Хайгейт-Стрит в пятницу вечером готовится облава. Полиция считает, что там функционирует бордель.
Она избегала смотреть прямо в лицо Майло, но поглядывала краем глаза, потому что по его выражению многое научилась понимать. Рэмси крайне редко выражал своё мнение по поводу услышанного и очень коротко выдавал распоряжения, но по его взгляду, по вскинутым или нахмуренным бровям, по задержанному в легких сигаретному дыму Алексия могла что-то различать.
Рэмси был ростом с неё, но рядом с ним Грин чувствовала, будто её придавливает к земле. Его внутренний стержень и слава значительно превосходили в силе и значимости его обманчивое телосложение.
— Во-вторых, в воскресенье в Кафедральном соборе пройдет похоронная служба бывшего декана Ливерпульского университета, планируется значительное усиление патрулей по периметру квартала и всей Аппер-Парламент-Стрит. Мероприятия продлятся до вечера, патрульных нацеливают на то, чтобы шманать все точки сбыта в округе.
Алексия поднесла сигарету к губам, делая паузу, но вместо сделать затяжку, просто глубоко вдохнула. Она сомневалась в том, что сейчас собиралась говорить почти так же сильно, как и в просьбе, которую должна была предъявить в конце. С одной стороны, о Блэке Уилере и сам Майло, и Грант Джошуа не могли не быть наслышанными и точно узнали бы о его переводе из другого источника, а потому она могла бы безвредно умолчать. Так было бы относительно правильно в виду старого знакомства с Уилером. Но с другой стороны, Алексия видела в этом дополнительный шанс выслужиться.
— Из наркоконтроля в организованную преступность перевелся следователь Уилер, у него внушительная кипа материалов.
Майло провел кончиком бледного языка по верхней губе и неясно тряхнул головой — то ли это уже было ему известно, то ли он кивал, потому что принял эту информацию к сведению. Такие встречи обычно проходили раз в неделю. Кому-то из них непременно было что сказать другому, но порой, придя в бар, Алексия узнавала от бармена, что Майло нет и сегодня уже не будет. Длились эти короткие сводки по несколько минут, проходили в пустынном зале, на пустой, пахнущей недавно законченной уборкой кухне или во дворе и никогда не имели свидетелей. Было что-то особенно скользкое в том, что сотрудничество мафии и тех, кто призван с мафией бороться во благо населения, проходили там, где молодежь этого самого населения беззаботно отрывалась по вечерам.
— И ещё одно, — глухо проговорила Грин. — Мне нужны деньги.
— Вздумала повысить ставки?
— Нет.
За несколько дней до встречи и даже по пути сюда она раз за разом складывала слова, как разрозненные пазлы, пытаясь собрать их ровно и ёмко, но в конечном итоге всё равно едва сумела объясниться:
— Я не прошу платить мне больше… Я… Мне нужна одноразовая выплата. Вместо… то есть, как аванс.
— Сколько?
— Сто двадцать тысяч.
— С хуя ли это?! — прыснул Майло Рэмси, сменяя ленивый полусонный тон надменным, насмешливым, и повернулся. Его подошвы скрипнули на влажной ступени крыльца. Алексия уставилась в мутную лужицу под своими ногами, избегая встречаться с его взглядом — лезвием ножа.
— Мне нужны деньги на лечение сына.
— Да мне так-то одинаково, на что тебе вздумалось их тратить. Гранту какой с этой сделки интерес?
— Как аванс…
— Ты за три года — с тех пор, как мы на тебя вышли — не наработала на такую сумму, — резко напомнил ей Майло. — И Джошуа не платит наперед. Нужно — заработай. И тогда, может быть, получишь бабло.
Он выстрелил наполовину скуренной сигаретой и развернулся, чтобы уйти. Грин запаниковала — от неё уходил последний, самый отчаянный шанс — и, не осознавая собственных действий, схватила Рэмси за немного влажный рукав его куртки. Под тканью заиграли напрягшиеся мышцы, взгляд Майло скользнул с сжавших его предплечье пальцев вверх и врезался в лицо Алексии. Она ахнула, будто получила под дых, и отпустила руку.
— Пожалуйста, — едва сдерживая подступившие к глазам слезы, пробормотала она. — Это не может ждать.
Она в порыве слепой надежды заглянула Рэмси в лицо, но, конечно, не нашла в его нахмуренных бровях и шраме сочувствия.
— Это не благотворительная организация, — выплюнул тот. — Хочешь сто двадцать кусков? Шевели задницей.
***
Рэмси слабо представлялось, как должно было выглядеть это помещение, и уж тем более он не понимал причины такой счастливой ухмылки Гранта Джошуа, вышагивающего по пыльной бетонной стяжке. Стены были голым кирпичом, окна были завешены черным целлофаном, просто посередине комнаты лежали сваленные в груду деревянные паллеты, плотный моток черного шланга, выстроились в шаткую башню несколько грязных ведер с краской.
— Да-а, — довольно протянул Грант, сомкнув руки за спиной. — То, что надо. Через две недели закончите?
Прораб, мнущийся в углу и настороженно поглядывающий на Майло, мотнул головой, но ответил утвердительно:
— Всё сделаем в лучшем виде.
Джошуа вздумалось отстроить что-то вроде центрального офиса, в котором у него был бы личный кабинет. Но Майло — как и многие из парней — в правильности этого решения сомневались. Было что-то небезопасное в такой показушности, Гранта всегда могли тут настигнуть легавые или колумбийцы и сцапать прямо через окна в пол. Но слово босса, безусловно, было законом. А потому Майло оставалось только молча поджимать губы и надеяться, что Джошуа решит полюбопытствовать чужим мнением.
— Отлично, отлично, — приговаривал Грант. Он запрокинул голову и стал с интересом рассматривать высокий потолок, и Майло понял, что у босса к строителям вопросов не осталось. Он махнул прорабу рукой, чтобы тот убрался.
Рэмси был с Грантом Джошуа с самого начала, больше десяти лет. Это его кулаками Грант выбивал из города колумбийцев, это его Грант срывал с цепи на каждого отказывающегося платить или сотрудничать. В конечном счете, это за ним Грант Джошуа прятался, когда кто-то ещё пытался давать отпор. И именно Майло как никто другой из парней видел, насколько одновременно беспечным и необоснованно жестоким становился босс. Градус жадности в нём повышался, а поскольку доить приходилось одних и тех же истощенных, каждое повышение ставки производилось только применением всё большей силы.
Однажды Рэмси едва пронесло, но ему всё настойчивее казалось, что вот-вот он попадется из-за Джошуа снова и на этот раз точно сядет за убийство. А обратно в тюрягу Майло не хотел.
Когда его замели, он как-то самонадеянно рассчитывал пройти через символический срок малой кровью. К обезьянникам в полицейских участках он привык с детства, а потому предполагал, что к камере длительного заключения уже подготовлен, но тюрьма оказалась вовсе не прогулкой. Во-первых, потому что стараниями самого же Гранта за решеткой оказалось много колумбийцев и лондонских верзил, успевших установить свои правила и подмять под них многих надсмотрщиков. А потому каждый день в относительном спокойствии Майло приходилось буквально выцарапывать. И во-вторых, потому что, как только Рэмси перестал быть полезным Гранту, тот перестал распространять на него своё покровительство. И так деньги на адвоката, способного вытянуть его раньше положенного, закончились очень быстро.