Долгое время Майло был обозленным на Гранта и всерьез намеревался объявить ему войну, когда выйдет, но за три года снаружи позиции Джошуа усилились, отъявленных придурков в его армии прибыло, да и сам Грант скользкой змеей обернулся вокруг Рэмси накануне освобождения. И как-то так вышло, что важность Майло для Гранта будто была снята с паузы, ему вернули значимость в банде, власть и даже подогнали в подарок тачку.
Рэмси злился на себя за то, что позволил себя так безропотно продавить, но и альтернативы этому не видел. Уезжать из родного Ливерпуля он не хотел, а город и вся округа принадлежала Гранту. Начинать в таких условиях войну, не имея за спиной ни одного хоть немного надежного союзника, было ебануться как глупо. И постепенно Майло уговорил себя, что ничего плохого-то и не случилось. Из тюряги он действительно был Джошуа бесполезен, а потому временно оставлен в покое, но ядовитые испарения этой старой обиды порой просачивались из подсознания.
Грант со скрипом бетонной крошки под подошвами остановился напротив Майло и повернулся. В его узком прищуренном взгляде было что-то совершенно безумное. Голос звучал низко и приглушенно, будто отдающаяся вибрацией в теле холостая работа мощного двигателя. От этого начинало немного подташнивать.
— Ты разобрался с этим сопляком Стюартом?
— Да, босс.
В этом было парадоксальное умение Джошуа держать при себе людей и одновременно не позволять им забывать своё место, окуная их пастью в дерьмо. Майло вроде и считался его приближенным, самым схожим с понятием правой руки человеком, насколько это было возможно для отрешенного тирана Гранта, но в то же время лично занимался всякой мелкой хуйней, вроде толкающего небольшие партии Чарли. Среди парней Джошуа было много тех, кому не помешало бы сбить свои девственные костяшки об зубы таких трусливых придурков.
— Теперь нужно потолковать с стариком Муди, — сообщил Грант и прищелкнул языком. — Он вздумал заказать товар самостоятельно и сэкономить. Донеси до него, что эта партия застрянет в наших доках, пока мы не сойдемся на цене и сроках.
Сойтись на цене и сроках в лексиконе Джошуа означало немедленно выплатить всё затребованное бабло. С Обри Муди, когда ему выставлялась такая претензия, договориться порой было непросто. Во-первых, Муди действительно был стариком, достаточно потертым жизнью, чтобы не бояться ни словесных угроз, ни избиений, ни разнесенных в щепки магазинов. Он держал сеть алкогольных и табачных лавок ещё с незапамятных времен, а так, имел достаточно опыта с наездами дельцов разного масштаба. Во-вторых, когда-то по прибытию в город Грант работал на Муди, отбирал в порту и провозил ему ночью фургоны бухла. И потому Джошуа постоянно выплясывал ритуальный танец, одной ногой отбивая привычный ритм жадности, второй выковыривая из себя что-то вроде уважения и признательности. Так, трогать самого Муди было запрещено. Детей у него не было, бывших жен значилось полдесятка, но ни одна из них не была достаточно весомым аргументом, магазинов было так много, что ежемесячные поборы с них составляли приличный кусок прибыли Джошуа. Разгром нескольких из них был Муди по хую, разгром всей сети был значительными материальными потерями уже для Гранта.
Донести что-либо до Обри Муди означало для Майло извернуться так, чтобы его голова пролезла через собственную задницу. Он мысленно ругнулся, но вслух ответил:
— Да, босс. Завтра сделаю.
***
Снаружи уже стемнело, внутри отдела по борьбе с организованной преступностью главного полицейского управления города Ливерпуль и района Мерсисайд стало заметно тише. Многие уже ушли, а те, что остались, сосредоточено работали в своих коморках. Главное рабочее помещение было просторным залом, с окнами, выходящими на доки и остроугольную геометрию морского музея на набережной. Оно было до отказа заставлено рабочими столами, разделенными невысокими синими переборками, забитыми стопками бумаг алюминиевыми шкафами и вращающимися стульями на колесиках, которых, казалось, было значительно больше, чем требовалось, и многие из них просто мешались в узких проходах. Часть потолочных ламп была уже отключена, желтыми шарами свечения в наступившем полумраке возникали настольные лампы.
Новое место Блэка Уилера за несколько дней из девственно чистого превратилось в хаотическую свалку бумаг, разом снесенных всем отделом к новому следователю, и разобраться в них Уилер пока не успевал.
Сегодня за кофе с Алексией Грин он успел выяснить главное — Майкл Берри был всецело на их стороне и при необходимости мог выжать из судьи нужные ордеры. Такая поддержка профильного прокурора обнадеживала, и весь последовавший после собрания и разговора с Алексией день Уилер потратил на то, что систематизировал собственные наработки в порядке от наиболее готовых к сырым. Они с Грин договорились на ещё одну встречу в её кабинете на следующей неделе, где Блэк должен был положить ей на стол те материалы, по которым наиболее нуждался в юридической оценке, чтобы наконец начать действовать. От нетерпения у него чесались руки.
— На Майло Рэмси новая заметка в базе! — выкрикнул кто-то из дальнего угла, и над синими перегородками поднялись несколько голов. Все переглянулись. Блэк свернул окно таблицы, в которой систематизировал наработки по свидетелям последние несколько часов, и открыл полицейскую базу. На запрос по имени второго лица в группировке Джошуа действительно высветилась новая запись, датируемая сегодня.
Категория: избиение. Жертва: некий Чарли Стюарт, проживающий по улице Фелтуэлл-Роуд, дом 30. Обстоятельства: прибывшая на вызов матери Стюарта скорая помощь, обнаружив тяжело избитого Чарли, передала сведения в полицию. Прибывшие спустя несколько часов патрульные опросили мать Чарли — та заявляла, что не знала, что произошло — и его самого — тот давать показания отказался. Большинство соседей ничего не знали, и только кто-то один назвал имя Майло Рэмси, якобы замеченного тем утром по указанному адресу.
Черти что, а не заметка по Рэмси. Без заявления потерпевшего или сведений, позволяющих обвинить Майло по факту — чего-то безапелляционно надежного вроде видеозаписи — этот инцидент и гроша ломанного не стоил. В этом была главная трудность. Жертвы отказывались открыто свидетельствовать против парней Гранта Джошуа, что бы те себе ни позволяли.
В некотором смысле с этим в наркоконтроле было проще — им нужно было поймать дилера на горячем, прошманать его тачку и берлогу и найти превышающую разрешенную к хранению дозу. Но множество эффективных арестов не позволяли продвинуться по структуре выше. Никто из торговцев даже перед лицом реального срока — для многих довольно большого, усугубленного фактом того, что он был бы далеко не первым — не развязывал язык.
Совокупность таких неудач в какой-то момент превратила профессиональную обязанность ловить преступников в искреннюю личную ненависть. Стереть Гранта Джошуа в пыль теперь было для Блэка не только долгом, но и жизненным приоритетом. А достать его он мог только снизу. Не с такого дна, как пацаны на побегушках вроде мелких дилеров и крыс — Уилеру нужно было сцапать кого-то погабаритнее. Например, Майло Рэмси. Он был достаточно осведомленным в делах банды, чтобы — удайся Блэку его разговорить — выдать много работоспособного компромата на шефа, это раз. А два — Майло был самым надежным оружием и щитом Гранта Джошуа, и обезвредив его, Блэк смог бы значительно ослабить позиции.
Рэмси сам был кулаками и натаскивал для банды цепных псов, удерживая под собой мощную армию голодных к бою хищников. Он занимался вооружением, охраной объектов, многими связями. Майло был настолько крупной шишкой, что Уилер надеялся, когда допрыгнет до него и сорвет с кроны, всё дерево Джошуа пошатнется.
Блэк подтянул к себе ближнюю папку, наугад открыл и выбрал наименее значимую бумажку, неаккуратно отодрал от неё край и на этом обрывке вывел имя: «Майло Рэмси». Оглянулся в поисках клея или скотча, но на соседнем столе рассмотрел только большой черный степлер. Полностью раскрыв его пасть, Уилер приколол клочок бумаги скобой просто к синей перегородке рядом с монитором. Теперь он был в первоочередном фокусе внимания.