— То есть мистер Варгас сам сообщил твоему отцу о Рафаэеле? — спросила я, сузив глаза. Это все больше походило на бред.
Лукреция положительно покачала головой, не в силах вымолвить и слово. Ее лицо исказила гримаса боли и отчаяния.
— Каким образом? — с феноменальным спокойствием уточнила Билл. — Почему именно твоему отцу? Они ведь ненавидят друг друга.
Айрис и я в унисон закивали головой.
— Мой отец…, - Лукреция запнулась, — очень зол на ваших друзей, из-за того, что вы сделали весной прошлого года.
Мы непонимающе уставились на Эйдена, который слушал все это с беспристрастным лицом. Все, теперь шутливый, веселый парень исчез, уступив место хладнокровному мужчине, который думал лишь о спасении своих братьев. Взглянув на нас, он бросил краткий комментарий:
— Мы сорвали ему крупную сделку.
Лукреция в подтверждение кивнула головой.
— С того момента он жаждет возмездия, обозлившись на вас. В особенности на Рафаэля и Зейна.
Эта парочка всегда действует заодно. Не разлей вода.
— И чего он добивается сейчас? — обратилась к ней я.
Лукреция взглянула на меня, беспомощно, отчаянно.
— Мистер Варгас в обмен на сотрудничество, продаст их моему отцу.
В доме установилась тишина. Ощущение было, словно мы все оглохли. Нам оставалось лишь только смотреть друг на друга в надежде, что услышанное является неправдой, бредом сумасшедшего… И все же Лукреция не походила на больную. И все же ее слова имели место быть. Наши отцы — наглухо отбитые люди, способные даже мать родную продать, да и детей собственно.
Первым мы услышали Эйдена, голос которого стал арктически ледяным, лицо которого выражало неприкрытую ярость, глаза которого сверкали от эмоций.
— За какое сотрудничество?
Лукреция пожала плечами.
— Этого я не услышала. Меня и маму попросили покинуть комнату.
— Когда ты услышала этот разговор?
— Сегодня утром. Не было и двенадцати.
— Почему ты не сообщила нам об этом тогда? — жестко спросил Эйден, встав позади кресла и облокотившись на его спинку. В руках блеснуло оружие.
Лукреция насторожилась. Не сводя с него взгляда, она сказала:
— Потому что нас держали взаперти.
— Да? — ехидно усмехнулся он. — И как же ты освободилась?
На ее лице вновь отобразилась боль, и она поспешила отвернуться от нас. Пока Лукреция не видела, я осуждающе взглянула на Эйдена, жестами показывая, что он неправ, однако наш друг, добрый и веселый, благородный и душевный, посмотрел на меня так, что в груди неприятно кольнуло. Словно он пригвоздил меня, приказав молчать, словно в его сердце не осталось и капли веры в человеческую честность и доброжелательность. Нет, такой Эйден мне не нравился.
Встав с дивана, я подошла к нему и положила руку на плечо, заставив посмотреть мне в глаза.
— Ты не такой, — прошептала я. В моих глазах стояли слезы. — Ты самый добрый человек, которого я знаю. Пожалуйста, не позволяй своим сомнениям подавлять это.
На долю секунды мне показалось, что в его глазах появился проблеск, но это было временно.
— Сядь, — приказал он.
Я осталась стоять на своем месте.
— Валери, — мягко позвала меня Билл, — сейчас не подходящее время.
Я передернула плечами, не принимая такого Эйдена. Нет. Для меня это был самый милый человек на свете, а не тот мужчина, что стоял сейчас перед мной и был готов хладнокровно убивать. Услышав шум сзади, я обернулась и увидела, что Лукреция встала. На ее лице читался гнев.
— Ты думаешь, что я подставная личность? Что я пришла сюда, чтобы заманить вас в ловушку? Что мой отец уговорил меня помочь ему? Ты думаешь, я не знаю, какой ты? — она подошла ближе, тыкая в Эйдена пальцем. — Я видела тебя и всех остальных в ту ночь, когда кровь лилась рекой — пять лет назад. Сколько тебе было тогда? Восемнадцать? Девятнадцать? Хотя какая разница, если ты все равно был мальчишкой, который хладнокровно убивал ради своих друзей?! Думаешь, я не знала, чем буду рисковать, если заявлюсь сюда? Да?! — Лукреция покраснела от гнева и закричала во все горло. — Ты не имеешь никакого права так относиться ко мне!
Еще немного и из ее глаз полетят настоящие искры. Эйден не на шутку разозлил испанскую красавицу. Она же испанка? Хотя, если судить по фамилии, она итальянка…
— Назови мне хотя бы одну причину, почему я могу не считать тебя шпионом дона Гвидиче и поверить, что ты действительно хочешь помочь нам.
Лукреция тяжело сглотнула, и все же нашла в себе силы посмотреть Эйдену в глаза и произнести следующие слова:
— Я никогда не позволю кому-то причинить зло Рафаэлю.
Эйден сел обратно в кресло, и уголок его рта дернулся в улыбке.
— Я верю тебе, Лукреция Гвидиче.
Ее ангельское личико расслабилось.
— Я хочу помочь Рафаэлю, но не знаю, как это сделать, — произнесла наконец она.
— Зато мы знаем, как, — широко улыбнулась Билл, после чего мы все обменялись понимающими взглядами и стали обсуждать наши дальнейшие действия
***
Холодно. Очень холодно. Тело дрожит. Голова ужасно болит. В висках пульсирует. Рядом кто-то что-то зашептал. Арабский? Зейн молитву читает? Если так, то я надеюсь, что его Бог нам поможет выбраться из этой задницы. Я попытался открыть глаза, но получилось провернуть такое только с одним. Другой почему-то наотрез отказывался открываться. А еще он болел. Очень сильно.
Мы были все в той же пыточной. Мои руки оказались в кандалах, сам я лежал на грязном полу, подтирая щекой плесень и еще какую-то гадость ужасного вида.
— Он очнулся! — радостно воскликнул Харви, силясь коснуться меня, но цепи были коротковаты для этого.
Это все для того, чтобы мы не могли помочь друг другу. Ублюдки. Все продумали. А я-то думал, что смогу показать свои навыки профессионального воришки. Эх, все лавры достанутся кому-нибудь другому.
— И дол…го мы… тут ту…суемся? — прокашлял я, охреневая от того, насколько ж сильно меня избили.
Тело ужасно ныло, сопротивляясь любому движению.
— Как ты? — обеспокоенно спросил Темпл.
Я взглянул на него тем глазом, который еще мог видеть и криво улыбнулся, почувствовав языком небольшую щель.
— Эти кретины выбили мне зуб! — вскричал я, проводя языком по деснам и натыкаясь на дупло. — Уроды! Я заказывал их из Германии! Доставка шла два месяца!
Зейн захохотал во все горло.
— Если у этого парня еще остались силы шутит, значит, он в полном порядке, — заключил турок.
На это утверждение я показал ему язык.
— А я-то рассчитывал, что вы будете жалеть меня.
Я театрально всплакнул, все же зашипев от боли в правой ноге. Черт, мне кажется, или у меня там натуральный вывих?
— Да, тебе вывернули ногу, — подтвердил мои догадки Харви. — Кричал ты, как девчонка, в тот момент.
Медленно повернув голову в его сторону, я прищурил единственный функционирующий глаз.
— Я хотя бы кричу, как девчонка, а ты стонешь, как они.
— Браво, — закатил глаза Темпл, вальяжно сидевший на полу, — юмор ниже пояса и выше колен.
— Заткнись, — бросил я, оценивая свои травмы. — Тоже мне султан Сулейман. Развалился здесь и ворчит.
— Хей! — обиженно воскликнул Зейн. — Что ты имеешь против султана Сулеймана?!
Я попытался подуть на рану на груди, но вместо этого случайно плюнул в нее. Харви смотрел на всю эту картину с максимальным отвращением на лице, и я, чтобы сгладить впечатление, мило ему улыбнулся, не понимая, почему отвращение сменяется выражением ужаса.
— У тебя губу перекосило, — объяснил Темпл, показывая это на своем лице.
— Че, я теперь реально похож на Джокера? — радостно спросил я.
Харви открыл рот, явно пораженный моей реакцией. Ну прям глаз не оторвать.
— Моя царевна Несмеяна! — проворковал я, посылая ему воздушный поцелуй.
Он дернулся в сторону, словно уворачивался от меня.
— С каких пор ты стал больным психом? — уточнил Харви.
Я покачал головой из стороны в сторону, натягивая цепи и чувствуя, как приятно заболели мышцы в плечах и на спине.