Я горько улыбнулся, положив руку на ее ладонь и сжал.
— Прошлое — это прошлое, Валери. Если хочешь жить спокойно, никогда не позволяй событиям, произошедшим с тобой однажды, просочиться в настоящее и разрушить будущее.
— Но как твой брат посмел начать встречаться с ней, когда знал, что вы были вместе?! — яростно прошептала она.
Боль с груди усилилась, и я отвернулся, лихорадочно обводя взглядом стол, пытаясь найти что-то что сможет сейчас отвлечь мое внимание от прошлого, но оно уже крепко вцепилось в мое горло, душа меня.
— Сердцу не прикажешь, Валери, — собрав всю свою волю, холодно произнес я.
Пора включить того Эйдена, который ничего не чувствовал, который был напрочь лишен эмоций, сохраняя ясность рассудка.
— Ты бы смог сделать то же самое своему брату?! Смог бы увести у него девушку?!
Я приоткрыл руку и, достав нож, сделал маленький надрез, наслаждаясь физической болью, вытеснявшую душевную.
— Я не ангел, Валери. Кто знает, на что я способен, — отрезал я, после чего схватил маску и шлем.
— Куда ты идешь? — встряла Айрис, преградив мне дорогу.
Все три девушки уставились на меня. Вот черт.
— Я буду руководить людьми дона Гвидиче, ибо лучше меня эту местность никто не знает, вы остаетесь дома, под охраной. — Девушки возмущенно открыли рот, чтобы воспротивиться, но я не позволил им. Не в этот раз. — Сейчас речь идет не о ваших прихотях, не о желании помочь, а о вашей безопасности. Вам кажется, что все так легко, что с вами ничего не случится, но там люди, полные жестокости, бесчеловечности, похоти, озлобленности, способные выстрелить вам в лоб и не дрогнуть. Любая ошибка может привести к вашей смерти. Если вы настолько хорошо владеете оружием, знаете, что, где и как делать, имеете достаточно смелости и жесткости, чтобы убить солдат Варгаса, тогда вперед, я ничего не скажу. Но если же вы не сможете хладнокровно убивать, рационально мыслить, не поддаваясь эмоциям, тогда вам там делать нечего. Мало того, что вы поставите под удар свои жизни, так и мы будем рисковать собой ради вас. Ни один из нас не сможет спокойно думать, зная, что вы находитесь где-то рядом и, возможно, в опасности.
Я закончил, глядя попеременно то на Валери, то на Айрис, то на Билл. Они обдумывали мои слова, взвешивали все «за» и «против». Но я знал ответ, я знал, что они скажут мне.
— Хорошо, — вздохнула Билл, — я согласна с тобой. Мы останемся здесь, — Валери и Айрис согласно кивнули, и я испытал головокружительное облегчение. Повернувшись, я направился к двери, когда услышал Билл: — Эйден, пожалуйста, сделай так, чтобы никто из вас не пострадал.
В ее голосе было столько боли и надежды… Я кивнул головой, не находя в себе силы ответить, и вышел, разбудив монстра, что жил внутри меня, но забылся долгим сном. Долго же прозябал он, покоренный иллюзией спокойной жизни. Но нам пора вершить суд. Безжалостный. Справедливый. Суд.
Глава 66
В обычном мире далека от повседневной.
Но в мире мафии смерть с рутиной идут рука об руку.
И мне кажется, что так правильнее.
("Бродячие псы")
Джейми
Мы шли медленно, невесомо, бесшумно. Я боролся с искушением убить нахер здесь всех и радовался, что Харви был рядом. Этот человек сможет выбить из меня эту дурь в случае чего. Вообще Харви лучше не злить, ибо в гневе это представитель рода людского страшен и безжалостен, а сейчас он как раз был в ярости, так что я предпочитал вести себя тихо и неприметно, чтобы не капать ему на мозг. Да, черт побери, я тоже кого-то побаиваюсь. И такое в жизни случается.
Вообще Харви не всегда был таким. До той роковой ночи он был мягким, добрым парнем, не обращавшим внимание ни на то, что о нем говорят, ни на то, как на него смотрят. Его никогда не интересовало мнение других, он предпочитал поступать так, как считал нужным, и потому в нашей Шестерке он оказался самым несговорчивым пацаном, который подолгу взвешивал все "за" и "против", предполагал самые невероятные варианты развития ситуаций и лишь только после этого мог иногда согласиться с нашим мнением. Это не значит, что Харви был тем человеком, который вечно капризничает и ноет, что все не так, нет, просто он не любил ошибаться, предпочитая страховать свою и наши задницы. Это было одно из самых важных его качеств. С этим человеком план обычно имел успех не на сто процентов, а на один миллион.
Внешне Харви был весьма похож на молодого Бреда Питта, из-за чего девчонки частенько пытались подкатить к нему. Моя тупая двоюродная сестра Дебора (до того, как влюбилась в Темпла и стала бегать за ним, как гончая за жертвой) даже когда-то питала к нему романтические чувства и пыталась кадриться, но Харви, предпочитающий простых девчонок, не обращал на нее внимание, ибо в его мыслях уже давно крутилась другая. Как истинный однолюб, он выбрал девушку среди других и стал настойчиво ухаживать за ней, хотя знал, что ей нравится Темпл. Бедная Лили была обречена поменять свое мнение и отдать сердце Харви, ибо так, как он ухаживал за ней, никто из нас не умел: мы не были такими романтиками, устраивающими свидания под открытым небом, оставляющими цветы в комнате каждую ночь, читающими стихи… Вскоре эти двое не могли отойти друг от друга ни на шаг, предпочитая проводить все свое свободное время вместе. Пока не настала роковая ночь. Пока Харви не обгорел в пожаре и не провел многие месяцы в реабилитационном месте. Кто-то может подумать, что Лили бросила Харви после того, как увидела его тело, сплошь покрытое шрамами и рубцами, но нет, это он оставил ее, так как не был в силах преодолеть собственные страхи, возникшие в нем впоследствии того ужасного случая.
Спустившись по винтовой лестнице вниз, в подвал, мы согласовали пару моментов с Харви, после чего двинулись в ту сторону, откуда исходили голоса мужчин. Они смеялись, говорили о наркотиках, выпивке и сексе. О чем еще могут говорить такие ублюдки, как эти?
— Она кричала и брыкалась у меня в руках, пока я насаживал ее на свой член, — делился подробностями один из них. — Эта долбанная шалава не понимала, что должна была расплатиться со мной вместо своего брата, который обдолбался настолько, что ему вообще было на это плевать.
Я закрыл глаза, чувствуя себя так, словно меня окатили ведром ледяной воды. Харви позади меня вздохнул, что свидетельствовало о том, что он так же взбудоражен, как и я. Мне хотелось свернуть головы этим мерзавцам, что хохотали, обсуждая это дерьмо.
— И хороша она была? — спросил другой.
— О да, — протянул рассказчик. — Она была такой узенькой, что я кончил через несколько минут. И правду же говорят, что секс с девственницами совершенно другой.
Они снова заржали, давясь слюной, и я понял, что больше не могу слушать это. Понимая, в каком я сейчас состоянии, Харви немедленно схватил меня сзади и оттащил за угол, где прижал к стене.
— Приди в себя, — спокойно произнес он. — Вдох и выдох.
Я сделал так, как он сказал, ощущая, как рассудок начинает немного проясняться, и все желание убить их было еще сильно. Я снял маску, наплевав на то, что любой мог нас сейчас увидеть и понять, кто есть кто.
— Почему они существуют? — проскрежетал я. — Почему такие гниды должны жить?
Харви тоже снял маску и внимательно посмотрел мне в глаза.
— А кто сказал, что они должны жить?
На наших лицах отобразились понимающие улыбки.
— Когда? — спросил я, напрягая слух и слушая, как гниды снова засмеялись.
— Сделать нужно все тихо, — прошептал Харви. — Они не узнают нас, когда мы войдем туда, — он тыкнул на маску, — а мы воспользуемся моментом.
— Волк в овечьей шкуре, — кивнул я головой.
Харви мягко шлепнул меня по щеке и тут же погладил ее, заглянув мне в глаза.
— Ты как? Пришел в себя?
Я слабо улыбнулся, мотнув головой.
— Приду в себя только тогда, когда услышу их последние вздохи.
Он кивнул головой, братски обняв меня, а затем мы натянули свои маски и неспешно двинулись к отрытой двери, параллельно осматривая коридор. Никого там не найдя и приметив еще три двери, я первым вошел в комнату, видя перед собой трех взрослых мужчин максимально неприятной внешности: у двух волосы свисали патлами, у одного их не было вообще, глаза у всех маленькие, похожи на поросячьи, губы тонкие. У лысого они еще были обветрены, а тот, кто был с длинными волосами и карими глазами, похоже страдал дерматитом, из-за которого кожа его лица покрылась красными пятнами и весьма заметно шелушилась. На миг они замолчали при виде нас, окинув оценивающим взглядом фигуры, а потом лысый спросил: