— Они пришли помочь мне освободить вас, — наконец-то нарушил тишину Эйден.
Я не произнес ни слова, все еще дожидаясь подробностей, но после затяжного молчания Темпл не выдержал и поинтересовался:
— С какой стати дон Гвидиче согласился на это?
Ужасная мысль прорезала все остальные, и меня окатило волной мурашек, словно я только что оказался в ледяной воде. Эйден избегал моего взгляда, пытался смотреть куда угодно, но только не меня, и тогда я не выдержал:
— Что ты пообещал ему?!
Дон Гвидиче хитер, ох как хитер. Если он что-то и делал, то только то, что могло принести ему небывалую выгоду в лице рассорившихся партнеров, перемкнувших к нему людей, обещаний оказать ответную услугу. Зуб да., что он сделал именно последнее: попросил об услуге Эйдена и тому пришлось согласиться, чтобы освободить нас от тюрьмы или еще чего хуже.
— Отвечай! — крикнул я, и Эйден поморщился.
Он все же посмотрел мне в глаза, и я увидел в них холод, отчужденность и что-то еще, что-то очень непонятное и весьма неприятное. Словно теперь его жизнь больше никогда не станет прежней.
— Эйден? — настороженно позвал его Темпл. — Что ты сделал?
— Я окажу ему ответную услугу, — наконец-то признался он.
От шока на несколько секунд я забыл, как нужно дышать, перестал понимать, где я, кто перед мной, что нужно делать. Он обещал оказать ответную услугу…Эти слова крутились у меня в голове, вызывая самые тошнотворные чувства. Дон Гвидиче умело крутит в руках людей, прося их сделать то, что навсегда меняет жизни людей, обременяет их, побуждая совершить самоубийство, чтобы освободиться от непосильной ноши.
— ЗАЧЕМ! — заорал я, надвигаясь на Эйдена. — ЗАЧЕМ ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО?! ГЛУПЕЦ! Ты понимаешь, что теперь не сможешь повернуть назад, что навсегда связан нерушимыми узами с дьяволом?! — я схватил его за плечи и неистово затряс. — ЧТО ТЫ ПООБЕЩАЛ ЕМУ?! КАК ИМЕННО ТЫ ПОГУБИШЬ СВОЮ ЖИЗНЬ?! Зачем ты это сделал?!
Разозлившись, Эйден оттолкнул меня и отошел на несколько шагов, злобно бросая:
— А что я по-твоему должен был сделать?! Что?! Я давно отошел от этого всего, у меня нет людей, которые могли бы помочь мне освободить вас, а идти одному — это все равно, что обречь вас на смерть!
— Ты мог бы обратиться к моим людям, к людям Рафаэля! — вмешался Темпл, его голос был мягче, чем мой, ибо он старался сохранить спокойствие, которое у меня закончилось.
— Я не мог, — гневно сжал кулаки Эйден, — ведь ни Зейн, ни Рафаэль не познакомил нас с ними, чтобы я хоть понимал, куда и к кому мне идти. Я даже не в курсе, сколько у вас людей и смогут ли они сдерживать натиск дона Гвидиче и мистера Варгаса, которые могли бы объединиться против нас, — он кинул на меня осуждающий взгляд. — Знал ли я, Зейн? Мог ли я знать?
— Нет, — выдохнул я. — Нам не хотелось посвящать вас в это. Вы выбрали спокойную жизнь, и мы уважаем ваше решение.
Эйден смягчился и подошел ближе. Люди, стоявшие вокруг нас, спрятались за деревьями, один остался на посту, следя за каждым нашим движением. Я посмотрел наверх, надеясь увидеть небо, едва освещенное лучами восходящего солнца, однако увидел лишь непроходимые кроны многочисленных сосен, что не пропускали свет в царство мрака.
— Так что же ты обещал ему? — спросил Темпл, сочувственно пожимая плечо Эйдена.
Тот сделался безэмоциональным, жестким, неприступным, и я понял, что дело дрянь. Это что-то весьма серьезное…
— Я должен жениться…, - мое сердце упало в пятки, когда я догадался на ком именно, — на Лукреции, — он взглянул через мое плечо, и взгляд его был пустым. — Через год состоится наша свадьба.
Темпл обескураженно посмотрел на меня, я точно так же посмотрел на него, и в голове у меня крутились Эйден, которому суждено до конца своих дней жить с нелюбимой женщиной, и Рафаэль, который навсегда связан с нею. Новость настолько сильно потрясла меня, что я не выдержал, сел на землю, провел несколько раз рукой по волосам, пытаясь успокоиться, но у меня ничего не получалось. Рафаэль, Эйден, Лукреция… Три сломанные жизни из-за подонка, что думает, будто он может за всех все решать. Я пораженно уставился на Эйдена, глядевшего пустым взглядом в одну точку, и меня передернуло. Ему тяжелее всего: он отказывается от возможности быть с той, кого любит, берет в жены ту, чье сердце принадлежит другому и навсегда останется с ним, и ставит под удар дружбу с Рафаэлем, который вряд ли сможет принять это и не найдет в себе сил быть рядом с Эйденом. Они были связаны с Лукрецией, хоть и не имели никаких отношений. Эта связь длится со школьных времен, эта связь многое значит для них обоих.
— Нам необходимо приблизиться к зданию, — послышался звучный голос мужчины, что следил за нами.
Я не видел его лица, но из-за голоса мое воображение представило смуглого кареглазого мужчину с вытянутым тонким носом и охапкой черных жестких волос. Ноги сами собой подняли меня с земли.
— Хорошо, — ответил я, после чего взглянул на Эйдена и Темпла, что стоял с отсутствующим видом. — Сейчас не время думать об этом. Чуть позже, когда мы все будем вне опасности, нам удастся обдумать все, что было здесь сказано, а сейчас нужно помочь братьям и устранить Варгаса.
Я подошел к сосне, на которой была пометка и полез на нее, пытаясь найти очень важную вещь, спрятанную между ее многочисленных веток. Голубка притаилась на одной из них и вопросительно взглянула на меня, начиная передвигаться лапками, но, когда я снял ткань со своего лица, тут же узнала меня и подлетела к плечу. Вместе с ней я аккуратно сполз обратно и выкопал из земли, что была около основания сосны, маленький сверток с бумажкой и карандашом внутри. Написав послание, я прикрепил его к изящной ножке голубки, нежно погладил ее и отправил в небо, зная, что она найдет нужного нам адресата. Хоть рядом и были люди Гвидиче, с которым Эйден заключил сделку, я не доверял им, предпочитая видеть моих проверенных солдат, которых, возможно, я в скором времени распущу за ненадобностью. Мне осточертела такая жизнь.
— Зовешь своих? — спросил Эйден.
Я кивнул головой, после чего схватил свою маску с земли.
— Нам пора.
Как только мною была произнесена эта фраза, Эйден окликнул людей, Темпл натянул маску и мы двинулись в сторону здания. Бесшумно. Анонимно. Полные желания найти своих друзей и обрести свободу.
***
Рафаэль
Боль во всем теле не давала нормально двигаться. Я пошевелился и тут же пожалел об этом, когда заныли ноги, руки, голова. В особенности голова. Глаза не разлипались, на разбитых губах, по которым я провел языком, была запекшаяся кровь, в ушах все звенело. Словно из-за толщи воды послышался голос моего отца, который окликал меня по имени, но я был не в силах произнести хотя бы слово. Его рука нежно коснулась моего лица, и я тут же отдернулся, испытывая отвращение и ненависть к этому человеку, который причинил столько боли мне и моим близким.
Его любовь всегда выражалась по-странному: переживая за меня, он предпочитал кричать, желая, чтобы я добился большего, он оскорблял и унижал, пытаясь воспитать меня как мужчину, он бил и калечил мое тело, уродовал сознание и заставлял переживать воспоминание об изнасилованим вновь и вновь. Отец хотел, чтобы я был силен духом, поэтому иногда зимние ночи я проводил на псарне вместе собаками, прижимаясь к их теплым телам, ибо мне не давали ни одеяла, ни зимней одежды. Хотел, чтобы я был готов ко всему, поэтому мне днями не давала никакой пищи, закаляя тем самым характер, а иногда даже лишался на день-два воды, жутко после этого страдая от обезвоживания. На момент начала этого всего мне было одиннадцать-двенадцать лет, а продолжалось это годами.
Чтобы проверить, насколько я силен духом и телом, отец запирал меня в подвале, снова лишая необходимых мне для выживания вещей, а после появлялся с тарелкой ароматной еды или стаканом воды. Водя ими перед моим лицом, он наблюдал за моей реакцией, а затем оставлял это на полу и снова уходил. Моя задача была не дотронуться до этих объектов, выстоять. В первый раз я естественно не выдержал. Разве маленький ребенок мог предположить, какое ужасное наказание за этим последует? Что его высекут розгами до обморочного состояния? Что его спина покроется глубокими шрамами, которых с годами станет только больше?