Цветы. Их было так много, что в воздухе стоял их свежий аромат, пробуждающий теплые воспоминания о весне, лете, близких, с которыми мы частенько выбирались на пикники. Я сидела посреди поляны в белом кружевном платье, пыталась убрать волосы, разметавшиеся по всему лицу из-за ветра, что словно играл со мной.
— Валери? — услышала я мой самый любимый голос.
Обернувшись, я увидела идущего ко мне Джейми: на его прекрасном лице сияла улыбка, предназначенная только мне. Сердце сжалось от тоски по нему. Я вскочила и бросилась к нему, держащему открытыми руки человеку, которого мое сердце бесконечно сильно любило. Как только я оказалась в его объятиях, я резко проснулась и вскочила, тут же почувствовав на себе чьи-то руки.
— Все хорошо, тыковка, я рядом.
Как только человек произнес эти слова, я перестала вырываться из его рук и с оборвавшимся дыханием взглянула в его лицо, чувствуя, как по моим щекам текут слезы облегчения.
— О Джейми! — задыхаясь, выкрикнула я, бросившись в его объятия, жадно обнимая, касаясь кожи, слушая запах, голос, смех, стук сердца. — Джейми! Джейми, Джейми, Джейми!
— Тыковка, — нежно позвал меня он, и я сжала его еще сильнее, так остро ощущая утрату, которая грозила мне из-за наших отцов, — Как ты, тыковка?
Я зарыдала, прижимаясь к шее Джейми, покрывая его лицо поцелуями, перебирая пальцами пряди волос — мне было мало его. Джейми оторвал меня от себя, вытянул руки, внимательно посмотрел в глаза, словно не веря, что видит свою Валери, а я глядела на его разбитое лицо, опухшее, кровоточащее, покрытое синяками, и вновь заплакала. Сердце разрывалось от боли за него. Мои руки потянулись к его щекам, нежно погладили кожу, пальца коснулись губ, что тут же приоткрылись, и я немедленно прижалась к ним своими. Стон нежности вырвался из меня. Мы целовались долго, самозабвенно, через прикосновения рассказывая друг другу, как скучали, переживали, боялись услышать, что больше не увидимся. Я жадно принимала его ласки, с восторгом слушала свое имя, то и дело звучащее из его губ, смотрела на него, поглощая каждый жест, каждый взгляд. — мне было мало его. Мои мозг и сердце не понимали, как избавиться от этого ощущения, поэтому я просто отдалась ласкам любимого человека.
— Ну вот, мы снова встречаемся в твоей комнате, нимфа, спустя столько лет, — прошептал Джейми, покрывая мою шею поцелуями. — Хочешь. я еще раз на пальцах объясню тебе математику?
— Я так скучала, так боялась за тебя… Я… так… счастлива, что ты… жив, Джейми, — мой голос задрожал, и я поспешила прикрыть рот, чувствуя, что вот-вот снова заплачу.
— Я так сильно тебя люблю, моя нимфа.
— Я так сильно тебя люблю, мой Аполлон.
Мы засмеялись. Моя рука вновь нежно коснулась его щеки, в тех местах, где он был ранен. Больно. Очень больно за него. Ничего больше не говоря, я села на кровать, перед Джейми, и стала раздевать его, чтобы осмотреть тело и понять, насколько серьезно он ранен. Джейми засмеялся.
— Неугомонная, — дразнился он, показывая мне язык. Мой бедный, сладкий Аполлон сидел с опухшим глазом и таким побитым лицом, что мое сердце разрывалось от боли. — Со мной все в порядке, — улыбнулся он.
— Нет, посмотри на себя, они покалечили тебя…
Я сняла с него брюки, поморщившись при виде гематом, и потянула его в сторону ванной. Он, как послушный ребенок, заковылял в комнату, встал сзади, глядя на то, как я открываю краны, чтобы заполнить ванную водой, и набросился на меня в ту же минуту, как только мои пальцы оторвались от металла. Он целовал меня так жадно, что мои коленки подогнулись, трогал мое тело так, что все внутри кипело от ощущений, говорил такие вещи, от которых мои щеки стали ядрено красными. Мои руки блуждали по его спине, сжимали ягодицы, такие крепкие, словно это были футбольные мячи, а Джейми в это время рычал, стонал, покусывал мои губы, шею, ключицы.
С трудом оторвавшись, я потянула его к ванне и усадила в нее, после чего сама принялась раздеваться, рассмеявшись, когда Джейми стал подмигивать мне бровями, охать и ахать, то и дело закрывая глаза, словно он стесняется.
— О Боже, я наедине с головой девочкой! — воскликнул он, захлопав в ладоши. — У меня будет секс!
Я захохотала.
— Нет, сегодня его не будет.
Лицо Джейми вытянулось, губы задрожали, глаза наполнились слезами.
— У меня не будет сегодня секса?
Я вновь рассмеялась, сев к нему в ванную с теплой, даже чуть прохладной водой, и начав аккуратно намыливать его тело.
— Может быть и будем, но не сейчас, — сжалилась я, со снисходительной улыбкой глядя на Джейми. — Посмотрим, насколько хорошо ты будешь вести себя сегодня.
Он радостно закивал головой.
— Обещаю, что буду вести себя как самый хороший мальчик на свете.
Мы замолчали: я намыливала его тело, нежно водя по раненой коже пальцами, а Джейми все это время внимательно наблюдал за мной, и на лице его было столько эмоций, что мне не удавалось понять сразу же, что именно он чувствует в определенные моменты.
— Как все остальные? — спросила я.
Джейми усмехнулся.
— Ты даже не спросила, живы ли они… Ты так веришь в наши способности?
Уголки моих губ дрогнули в улыбке.
— Да, я знала, что вы вернетесь живыми. По-другому быть и не могло.
В мгновение ока Джейми обхватил мое лицо руками и запечатлел на губах долгий нежный поцелуй, пробравший меня до мурашек.
— Спасибо, — прошептал он, прислонившись к моему лбу своим.
— За что? — удивленно выдохнула я.
— За то, что веришь в нас, в меня.
Сердце сжалось от его слов.
— Я всегда будут верить в вас, особенно в тебя, Джейми. Вы те люди, которым я доверяю больше, чем самой себе, на которых я всегда могу положиться, зная, что со мной ничего не случится.
— Ты такая щедрая, любовь моя, — прошептал он, оставляя поцелуи на моем лице, — такая нежная, добрая, отзывчивая…, - его губы прошлись по моему чувствительному уху, отчего я выгнулась, будто тетива лука. — Спасибо тебе за то, что ты не сдалась и прогнала мою трусость в отношении нас.
Он улыбнулся, радостно, по-мальчишески озорно, и мне захотелось прижать к себе этого большого человека с дурным характером.
— Мой дурашка, — проворковала я. — Я так сильно тебя люблю!
Сказав это, я запечатлела на его губах ласковый короткий поцелуй, а затем еще один, еще и еще.
— Ты знаешь, — сказал он, когда я вновь стала намыливать его тело, — в эти дни, когда… тебе угрожала опасность, когда похитили, прислали фото, когда мы оказались там, в театре, полном озлобленными, жестокими людьми во главе с Варгасом, который мечтал о нашей смерти…, - он вздохнул, отвернулся, а затем снова посмотрел на меня. Из его единственного целого глаза чуть не скатилась слеза. — Ну вот, я расчувствовался, — стеснительно улыбнулся он, снова отвернувшись. Я обхватил его подбородок рукой и повернула к себе, видя, как он заплакал. В горле встал ком, руки задрожали, и я почувствовала, как по моим щекам катятся слезы. — Валери, я так много думал обо всем: о Шестерке, дальнейшей жизни…, о нас…, о тебе, — Джейми судорожно перевел дыхание, стирая рукой влагу со щек. — Я так боялся, что больше не увижу тебя, своих братьев…Было так страшно знать, что вам всем грозит опасность и, возможно, никого рядом не окажется в нужный момент… Жизнь так коротка, Валери, и я не хочу ждать какого-то определенного дня, который наступит Бог знает когда, не хочу быть вдали от тебя. Мне кажется, я и так уже нас помучил, отказываясь от тебя столько времени. Мы знаем друг друга уже столько лет… — Джейми прижался к моим губам в коротком поцелуе, а затем достал колечко из своего уха, застегнул его и показал мне. — Ты в праве отказаться, но знай, что я не тороплю тебя…, - когда я поняла, к чему он ведет, у меня оборвалось дыхание. Я ошеломленно таращилась на него, а он в это время взял мою руку в свою, нежно погладил ее и продолжил: — В общем, Валери, я хреновый романтик, прости, что без ужина, шампанского и вида на море, — я хрюкнула от смеха, все еще не веря, что это реально происходит сейчас. Джейми замолчал, перевел дыхание и выпалил: — Ты выйдешь за меня? — я молчала, не в силах прийти в себя. Джейми нервно заерзал, стал водить рукой по волосам. — Я не настаиваю…, - его голос звучал сбивчиво, выдавая волнение, — ты можешь отказаться…Мы можем не жениться сразу, пусть будет только помолвка, а там хоть через десять лет, в общем, когда ты почувствуешь себя готовой… Если ты, конечно, вообще… хочешь этого…, - он стал нервничать еще больше и прикоснулся к уху, теребя мочку. — Ты… не хочешь?