– Отстань, – добродушно смеясь, сказал Джефф. – Давай двигай, сделай свою жену счастливой.
Когда Грег торопясь вышел из многолюдного салуна, Джефф откинулся на спинку стула и сделал глоток пива. «И все-таки тебе придется когда-нибудь жениться», – пробормотал он, повторяя последние слова Грега. Но однажды он уже сделал это… или почти сделал.
Как-то сам собой в его сознании возник образ Франсин Макгрегор. С ее светло-золотистыми волосами и васильковыми глазами, с ее сладко-медовым голосом и искушающим хрупким телом. Франсин, чье каждое слово о любви оказалось ложью и чьи жесты, позы и завлекающие взгляды были лишь расчетливой уловкой с одной целью – завладеть его покоем. И он действительно потерял его, полюбив Франсин столь страстно, что не сразу смог разглядеть, какой она была на самом деле.
Слава Богу, он вовремя опомнился. Он буквально вышел из себя, когда получил письмо от нескольких известных в Портленде модельеров, которые сообщали: его невеста, купив у них наряды в кредит, заверила продавцов, что «после первого мая за все заплатит Джеффри Уэлсли».
Теперь, когда он уже спокойно, без гнева вспоминал об этом, он знал, что любовь погибла не из-за необузданного желания Франсин тратить деньги на что попало, а из-за полного отсутствия у нее чувства вины, ее неспособности испытать раскаяние. Даже когда он показал ей счета модельеров, она просто посмотрела на него невинно-голубыми глазами и вымолвила:
– Но, Джеффри, мне нужны были новые наряды. Не могу же я выходить замуж за такого влиятельного человека, как ты, и быть похожей на нищенку.
Когда же он напомнил ей, что они еще не муж и жена, она, хихикнув, сказала:
– Осталось совсем недолго ждать.
Его чувство стало быстро улетучиваться, когда он заставил себя объективно посмотреть на их отношения. Незначительные вещи, которые раньше были просто не по вкусу Джеффри, стали раздражать его. Например, то, что Франсин не проявляла никакого интереса к его делам, за исключением тех случаев, когда подписывалась сделка на очень крупную сумму. Или ее упорное стремление выйти замуж только после того, как будет достроен их великолепный дом. Ее настойчивые просьбы отправиться в трехмесячное свадебное путешествие по Европе, в то время как он неоднократно повторял Франсин о невозможности длительной поездки во время заготовки леса. И, в конце концов, даже ее реакция на его любовные поползновения.
В молодости Джефф был весьма привлекательным и порывистым. Конечно же, прошедшие годы немного изменили его, но к тридцати четырем годам, сохранив прежнюю красоту, он приобрел уверенность в себе и обаяние, перед которым не могли устоять даже женщины самых твердых правил.
Но только не Франсин.
Какое-то время ей удавалось обманывать его. Когда он прикасался к ней, она застенчиво краснела, в то же время бросая на него обещающие взгляды, пробуждавшие в Джеффри пылкую страсть. Она даже совсем не сопротивлялась, когда он целовал ее, но все его нежные, ласкающие поцелуи оставались без ответа. При этом она всегда стояла неподвижно и отказывалась приоткрыть рот для его обольстительно-ищущего языка. Когда же, разочарованный, он прекращал свои попытки, она улыбалась и говорила, как сильно дорожит его ласками.
Со временем, когда их отношения стали более серьезными, Джефф начал беспокоиться, не скрывается ли под девичьей строгостью Франсин ее отвращение к плотской стороне жизни. Заставляя себя быть терпеливым, он пытался поверить в ее нежные слова «как все будет замечательно», когда, выйдя за него, она сможет отпустить узду своей страсти. Окончательный разрыв произошел за две недели до намеченной даты их свадьбы, когда, осматривая недостроенный дом, Франсин неожиданно сказала о своем решении отложить бракосочетание до тех пор, пока его сооружение не будет завершено и самый известный лондонский дизайнер интерьеров Уоллес Б. Темплтон не приступит к отделке помещений.
«Нам не нужен никакой Темплтон, – возразил Джефф. – В Сан-Франциско и без него достаточно хороших декораторов. К тому же почему мы не можем жить в доме, пока они занимаются его отделкой?»
На что Франсин бесстрастно ответила: «В Сан-Франциско нет ни одного декоратора, способного заниматься дизайном моего дома».
«Твоего дома? – переспросил Джефф. – Ты не хочешь сказать нашего дома?»
«Конечно, я имела в виду – нашего дома, – выкрутилась Франсин. Чувствуя, что Джефф вот-вот взорвется, она, встав на носочки, поцеловала его. – Я думала только о тебе, – проговорила она. – Ведь ты самый богатый и преуспевающий человек в штате Орегон, и твой дом непременно должен отражать твою значимость».
Джефф грозно посмотрел на нее. «Скажи, Франсин, – спокойно спросил он, – вышла бы ты за меня замуж, если бы я не был самым богатым и преуспевающим человеком в штате Орегон?»
Ее непродолжительное молчание дало красноречивый ответ на поставленный вопрос.
Когда их разногласия достигли критической точки, Франсин, не выдержав, сорвалась и закричала, что она никогда по-настоящему не любила Джеффри, считала его грубым, вульгарным и неспособным управлять своими «противными физическими порывами».
Франсин не могла не видеть, что ее слова причинили Джеффри боль, но даже это не остановило поток ругани, обрушившийся на него. Она без всякого сострадания к нему призналась, что дала согласие выйти за него только лишь потому, что хотела жить в богатом доме, носить роскошные платья и иметь целую армию слуг, готовых исполнить любую ее прихоть.
На следующий день новость о разорванной помолвке взбудоражила весь город. Этот потрясающий поворот событий был встречен по-разному – гневом семьи Франсин и ее друзей, весельем убежденных холостяков, полным восторгом девиц на выданье, чьи надежды были разбиты вдребезги, когда Джефф и Франсин объявили о своей помолвке. Что же касается самой Франсин, то она, не долго думая, упаковала вещи и покинула город.
Можно было подумать, что только Джеффри был по-настоящему огорчен. Потрясенный жестокими словами Франсин, он в течение следующих трех месяцев не оставлял лагеря даже для того, чтобы посетить церковную службу.
Он действительно мечтал обрести семью, иметь настоящий дом, любимую жену и детишек. И эту взлелеянную мечту Франсин разрушила навсегда своим оскорбительным признанием, заявив, что только ради денег женщина может выйти замуж за такого неотесанного и грубого человека, как он.
Отбросив грустные воспоминания, Джеффри с силой поставил на стол теперь уже пустой стакан. «Чертовы деньги Уэлсли, – пробормотал он. – Одно несчастье от них, будто их проклял кто-то».
Он отодвинул стул и поднялся. Достав из кармана деньги, пренебрежительно швырнул на стол несколько купюр, покачиваясь, вышел из салуна, неуклюже взобрался на лошадь. К счастью, хорошо обученное животное прекрасно знало дорогу домой и, несмотря на полное отсутствие управления, осторожно выбирало путь по утоптанной людьми и лошадьми тропинке.
Под леденящим горным ветром Джеффри вскоре пришел в себя, однако был все же немало удивлен, обнаружив, что находится рядом со своей маленькой хижиной.
– Ты чертовски хорошая кобыла, – спешившись, сделал он комплимент лошади и ласково потрепал ее холку. Хотя хмель еще шумел в голове Джеффа, он все же отправился в лагерь, чтобы проверить, затушены ли на ночь костры, убраны ли на место огромные пилы и прочие инструменты.
Когда Джеффри убедился, что все было сделано так, как положено, он устало добрел до хижины и, войдя в дом, не раздеваясь повалился на жесткую койку.
Джеффри Уэлсли нисколько не сомневался, что после такой дозы спиртного сможет сразу же заснуть. Однако он ошибался. Некоторое время Джефф смотрел на потолок, затем, закрыв глаза, бездумно отдался власти воспоминаний об утренней встрече с Меган Тейлор.
«Боже, как она красива, – думал он. – Такая маленькая и изящная. Любому достаточно лишь взглянуть на нее, как он тут же начинал чувствовать себя мужчиной. А эти волосы – эти темные, мягкие, блестящие волосы. Интересно, что ощущаешь, когда проводишь по ним рукой или вдыхаешь их аромат?»