Кристина подняла полный тоски взгляд на Таню. Та, что-то почувствовав, отняла руки от лица и взглянула на Кристину полными слез глазами.
- Я не смогу, - прошептала Таня.
- Сможешь! - неожиданно зло, чувствуя, как разгорается в душе жаркое пламя капающего смолой факела весёлого безудержного протеста, выкрикнула Кристина. – Сможешь, - чуть тише повторила она, обуздывая норовящую прорваться наружу волну.
Таня покачала головой. – Я не знаю, - в её голосе слышались тихая боль и обида. Обида перед лицом собственной слабости, не постыдной – нет. Глупо стыдиться своей неспособности спокойно убивать людей. Не все ведь убийцы в душе. Пашка смог. А она…? Она жизни спасает. И всю свою жизнь об этом мечтала. Но суровая реальность заставляет идти по другому пути – пути воина. Убивать и, когда-нибудь быть самому убитым. Убивать по приказу и по совести. Чужих и людей. Разве об этом она мечтала всю свою жизнь, разве для этого училась на врача, хоть и пришлось экстренно доучиваться после начала Вторжения? Зачем она здесь? Лечить? А кто её вылечит? Да и стоит ли лечить? Себя? Танкистов? Сумасшедших, что не щадя себя куда-то несутся. И их главного - Пашку. Вот кого надо лечить! В психушке! Разве так воюют? Разве это война? Она была на войне, недолго но была. Там солдаты просто обороняли свои земли, просто стояли насмерть, чтобы не пропустить врага к мирным городам. А тут? Дура! Что ты несешь! Сама же всё видела, сама же радовалась успехам, когда поймали первого агента Чужих. Да, было страшно. Страшно ковыряться в останках, ежесекундно ожидая взрыва, противно шляться по городу, виляя попкой, в поисках другого предателя. И ещё страшнее лежать раненой и беспомощной на танке, прислушиваясь к темноте и ежеминутно теряя надежду. Но ты же делала это, понимая, что так нужно. А кому нужно?
- Всем нам, - вырвал её из горьких раздумий тихий ответ Кристины. Таня открыла глаза и, чувствуя, как краснеют щеки, спросила: - Я вслух, да? – Кристина молча кивнула и протянула Тане свою ладошку.
- Знаешь, я о том же думала. И о многом другом. Но поняла одно: пока ты дерешься, пока сопротивляешься – ты живешь. Как только останавливаешься и начинаешь плыть по течению – ты мертвец. Тогда, восьмого мая, я шла домой, кругом была бойня, взрывы, летали Охотники, всех убивали. А я шла и не думала, живы ли мои. Я просто шла. А потом дошла. А их нет. И дома нет. Мне тогда умереть хотелось. Сильно. А потом я поняла. Что это слишком просто – умереть. Просто – остановиться и ничего не делать. И Чужим просто. Они пришли и всех убили. Им было легко… А я не хочу, чтобы им было легко. Я хочу, чтобы они также как и моя семья, как все другие люди визжали от страха. Чтобы те, кто несёт зло, сдохли. Просто сдохли. И если для этого нужно убить – я убью. Как…? Просто убью. Любого. Я даже Пашку хотела убить, и не раз. Но это, наверное, несерьезно было. Я не знаю. Я только одно знаю. Нет, чувствую. То, что мы делаем – оно нужное дело. Мы ведь проигрываем войну. Медленно, но проигрываем. Мы пока с Кешей ездили фельдъегерями, я много видела. Забираешь пакет у одного командира полка, а ответ привозишь уже другому. Или никому. Там, на фронте, целые части гибнут. Нечасто, но гибнут. А взамен них кто идет на фронт? Мы же часто с колоннами новобранцев катались. А обратно с санитарными колоннами. Туда едут пацаны молодые, восемнадцатилетние, а обратно - старики восемнадцатилетние. И в сводках ты хоть раз слышала, чтобы мы какой-нибудь сраный поселок обратно отбили? Нет. Мы отступаем. Умираем и отступаем. А сейчас мы ищем. И нашли. И, я думаю, Чужим не понравилось, что мы обнаружили их агентов среди людей. Дай Бог, ребята доберутся и доложат. А мы ещё чего-нибудь тут нароем. Мы дело делаем! Нужное. А если нужно для этого убивать людей? Что ж, такая судьба нам досталась.
Кристина замолчала. В своей ладони она чувствовала теплую и мягкую ладонь Тани. Под мерный гул двигателя в теплом боевом отделении в полутьме, нарушаемой лишь слабым светом плафона над головой, разноцветными индикаторами, да неярким экраном тактического компьютера она поняла, как же они все устали. Устали и стали делать ошибки. Им всем нужен отдых. Хотя бы чуть-чуть. Хоть капельку.
- Спать хочу, - проворчала она себе под нос и еле заметно улыбнулась Тане.
- А где Пашка? – спохватилась та, поднимая голову к открытому люку.
- Тут я, - донесся сверху спокойный голос командира: - Поехали уже.
Таня закрыла ладонью рот, чувствуя как опять краснеет. Переглянулась с Кристиной. Та тоже выглядела смущенной. Танк еле заметно дернулся, чуть громче заработал двигатель. Девушки, спохватившись, бросились работать.
- Вокруг чисто, - доложила Таня, осмотревшись в прицел в инфракрасном режиме.