Помню, был у меня друг, который на полголовы не дотягивал до моего подбородка. Я всегда старалась идти или на шаг вперед, или чуть отставать. Причем комплексовала я, а не он. Он-то вприпрыжку семенил рядом и чувствовал себя абсолютно комфортно. По слухам, женился на волейболистке.
Петр (как он позволил себя называть) ухаживал как гусар. Цветы — рестораны — прогулки при луне.
Рассказывал он очень интересно, но в основном про трупы.
— Привет, очень скучаю по тебе, — томно произносил он в трубку.
Петр был на ответственном посту, и мы не могли встречаться днем. Правда, беседовали иной раз по часу, пока он вдруг не обрывал разговор: «Все, не могу больше говорить, уехал на труп».
Жуть, страшно? Еще как! Я тоже сначала ежилась от такой правды жизни. Особенно когда Петр спокойно рассказывал мне, как вылавливали утопленника из Москвы-реки или вытаскивали из петли женщину.
Ух и уважала я его! Каждый день видеть одну чернуху, так умом можно тронуться.
А еще я видела в нем защитника — если я утоплюсь или повешусь, он первый придет ко мне на помощь.
Профессия наложила отпечаток на характер Петра. Он практически не воспринимал юмора. Его самыми ходовыми шутками были: «Грызоглазовы в неволе не размножаются» и «Моя фамилия Птичкин, и я вечно в пролете». Эти милые, но не смешные шутки он мог повторять сто пять раз на дню. Еще он любил песню «Скрипач а идиш Моня». Впрочем, на этом все.
Однажды вечером после ресторана Петр пошел провожать меня до квартиры. Он был в прокурорском кителе, и мои соседи застыли в благоговейном молчании, увидев такого красавца.
В коридоре моей квартиры Петр первый раз поцеловал меня. У меня аж дыхание перехватило! Я прижалась к нему и вдруг ощутила, как в мой живот уперся пистолет. Правда, оружие казалось слишком крупного калибра…
— Это пистолет? — на всякий случай спросила я.
Петр честно, по-военному, ответил:
— Не совсем…
Дальнейшее разворачивалось в таком бурном темпе, что у меня лишь успела проскочить мысль: «Блин, сколько времени потеряно! Мужик-то какой пропадает!»
Мы стали встречаться практически каждый вечер. Он всем был хорош. И я вообще не находила в нем недостатков. Пока однажды он не пригласил меня в гости… к начальнику УВД подмосковного района.
На столе уже была накрыта обычная ментовская «поляна»: много водочки, соленые огурчики, капустка, грибочки, картошечка, холодные отбивные из местной столовой.
Уже хорошо подогретый Начальник радостно распахнул объятия и тут же объявил, что я его любимая артистка и что он конечно же всю жизнь мечтал со мной познакомиться.
Мы сели за стол.
И тут я поняла, что не смогу пить с ним и жрать его еду. Мне противно.
Я вспомнила все унижения, которые вынесла, доказывая факт избиения меня мужем. Как по сорок раз в месяц со сломанной ключицей я приезжала из Москвы в Голицынское УВД Подмосковья и ни одна тварь мне не помогла.
Напротив, все, от дознавательницы до следователя, набрали взяток от моего мужа, глумились над моими окровавленными фотками, откровенно издевались, предлагая осудить преступника, если моя взятка окажется больше.
Я не сумела доказать факт избиения только благодаря таким мразям.
Но существует изречение Конфуция: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп врага твоего».
Разгоряченный водочкой начальник не заставил себя ждать:
— Кстати, я слышал, у вас были проблемы с мужем? Он вроде как живет в соседнем районе? Может, вам помощь какая-нибудь нужна, так без проблем!
Я поинтересовалась, не знаком ли ему следователь по фамилии Вязьма. Начальник вмиг сделался серьезным и суровым:
— Этот следователь уволен из органов.
За взятки.
И вот тогда я выпила. Не чокаясь и не закусывая.
На обратном пути мы молчали. Петр, потому что был пьян и вел машину, а я просто не хотела разговаривать. Потом все-таки не выдержала и спросила:
— Ты не боишься дружить с такими людьми? Он же продаст тебя в любой момент.
Петр остановил машину, испугавшись моих слез. Я рыдала как ребенок.
— Ты зря! Пойми, не все люди в милиции негодяи! Просто тебе не повезло, ну не права ты сейчас!
Петр долго говорил об их дружбе, о том, как они на охоту вместе ездят и выпивают каждую неделю. Аргументы чисто мужские. И я уже сама не рада была, что затеяла этот разговор.