В Белгрейвии мы чудом избегаем лобового столкновения с автобусом, в Эрлз-Корте чуть не сбиваем велосипедиста, а в Хаммерсмите едва не влетаем в стоящий грузовик.
Когда за окошком начинают мелькать улицы Чизика, половина струн моих нервов уже порвана. Как назло, на Грейт-Уэст-роуд трасса расширяется до трех полос, что Клемент воспринимает в качестве разрешения поддать газу.
— Куда дальше? — спрашивает он.
— Вы не знаете?
— Карта-то у тебя!
— Сейчас посмотрю, только сбавьте скорость, прошу вас. А то, пока я найду, мы уже в Бристоле будем.
Оказывается, милосердие великану не чуждо, и я наконец-то могу отцепиться от сиденья. Открываю карту, которую смотрел еще в Стратфорде, и уточняю наше нынешнее положение.
— Осталось недалеко. Третий съезд.
В ответ раздается недовольное ворчание. Лишь мельком глянув в зеркало, великан резко перестраивается в крайний левый ряд, и его маневр встречается возмущенным гудком сзади. И хотя к подобному я уже привык, последние несколько сотен метров решаю не отрываться от экрана мобильника.
— Следующий съезд, — возвещаю я наконец.
Мы сворачиваем на Милиторп-роуд и, надо же, замедляемся до пешеходной скорости.
— Далеко?
— Хм, может, проще будет припарковаться и поискать пешком. В темноте мне не разобрать номера домов.
Клемент дергает руль и, заехав обоими левыми колесами на тротуар, останавливается и глушит двигатель.
— Что, прямо здесь? На двойной желтой линии?
— Думаешь, меня волнуют штрафы?
И с этим покидает фургон. Хм, похоже, и вправду не волнуют.
Я следую его примеру и на тротуаре снова сверяюсь с картой. Великан меж тем открывает задние двери фургона.
— Надеюсь, вы не собираетесь брать с собой кувалду? — опасливо интересуюсь я.
— Да я бы с удовольствием, но для всякой работы свой инструмент.
Он появляется из-за дверей с потертой сумкой на плече.
— А что в сумке?
— Инструменты. Так куда идем?
— Кажется, еще метров семьдесят-восемьдесят дальше по улице.
— Какой у него номер?
— У дома не номер, а название. «Апельсиновый цвет».
— Черт, — бурчит Клемент. — Лишнее подтверждение, что дом действительно Рейнота.
— Вот как?
— Да, у Джонни Кэша была песня «Скорый „Апельсиновый цвет“», про поезд. Насколько помню, жуткая дрянь.
— Мне Рейнот и раньше не нравился, но эта его одержимость Джонни Кэшем уже начинает порядком раздражать.
— Обязательно ему передам. Идем.
Бок о бок мы проходим по тротуару мимо трех больших частных домов. Но после третьего изгородь из падуба резко обрывается, и на смену ей приходит кирпичная стена. Высота ее по меньшей мере метр восемьдесят, а сверху установлена декоративная чугунная решетка. Судя по длине стены, площадь участка весьма приличная. Вскоре мы останавливаемся у не менее высоких кованых ворот с табличкой, на которой золотом выгравировано всего два слова: «Апельсиновый цвет».
Хорошая новость: мы наконец-то обнаружили жилище Фрейзера Рейнота. Плохая: на вид это неприступная крепость.
— А на фотке ворот не было, — хмурится Клемент.
— Наверное, они были открыты, когда делали снимок, вот мы их и не заметили.
Великан отступает назад и оценивает препятствие.
— Вот же хрень какая! Через стену, так понимаю, перелезать желания нет?
— У меня и без того выдалась поганая неделька, не хватает только закончить ее на пике.
Могли бы и догадаться, что на безопасность Рейнот не скупится. Я, однако, надеялся, что удача нас не оставит и все будет проще.
— А это что? — указывает Клемент на серебристую панель с кнопками на одной из кирпичных колонн.
— Домофон. Типа навороченный звонок.
— Почему бы нам тогда не позвонить да не прикинуться, будто мы принесли посылку?
— Потому что там камера, чтобы хозяин мог видеть, кто пришел. И лично я сомневаюсь, что Рейнот нас впустит.
Клемент подходит к панели и сверлит ее взглядом. Мне уже и жить не хочется, я испускаю протяжный вздох и поднимаю взгляд на дом, попасть в который нет никакой надежды. Мне видны лишь окна первого этажа, но свет в них не горит. Откуда нам знать, может, нашего врага и дома-то нет.
— Клемент, кажется, я дошел до точки. Давайте просто уедем, а Рейнотом пускай занимается полиция, а?