— О, конечно.
Я торопливо перечисляю марку, цвет, размер и единственную замеченную мной особую примету — какое-то желтое пятнышко возле кнопки под экраном.
— Знаете, — продолжает Фейт, — если вдруг вернетесь — быть может, как волонтер, — вы могли бы помочь нам рассортировать запасы на складе, пока ищете телефон своего друга.
— Возможно, я приму ваше предложение. Обязательно свяжусь с вами.
Выражение лица женщины, однако, говорит, что в нашу новую встречу она не верит.
— Что ж, адрес вам известен.
— Конечно. Спасибо.
Мчусь домой по все еще обледенелым тротуарам. Лия поджидает меня в гостиной. Вместе с ней дожидается и ваза с двенадцатью черными орхидеями. Символизм дара очевиден.
— А где открытка, что была с цветами? — выпаливаю я.
— На кухонном столе. Так ты уверен, что их можно оставить?
— Уверен-уверен.
Бросаюсь на кухню и хватаю конверт на столе. Нервно достаю из него открытку и пробегаю глазами. Как ни надеялся я, что Лия неверно прочла текст, ошибки нет, и смысл послания предельно ясен. Так же как и значимость телефона для Кингсленда. Не то чтобы это явная угроза убийства, однако намек на вероятное развитие событий, если я не принесу айфон, более чем прозрачен.
— Черт бы тебя побрал, Камерон, — тихонько ругаюсь я.
Отбрасываю открытку и достаю свой мобильник. Сообщение, что я отправил парню по «Фейсбуку», по-прежнему не прочитано, однако мне необходимо выпустить пар, и я отстукиваю краткое, но выразительное послание:
Где вы? Нам нужно поговорить НЕМЕДЛЕННО!
Отправляю и смотрю на экран. Секунды превращаются в минуты, однако никакой активности не наблюдается.
Раздосадованно открываю ноутбук. «Фейсбук» — не самая популярная социальная сеть у поколения Камерона, так что стоит попытать удачи связаться через «Инстаграм», «Твиттер» или «Ватсап».
Часовое прочесывание других соцсетей результата не приносит. На кухню заходит Лия.
— Хочешь чаю?
— Да, пожалуйста.
— Чем занимаешься?
— Пытаюсь отыскать кое-кого.
— Кого?
— Просто старого клиента.
— А на работе его данных разве нет?
— Нет. Это иной случай.
Уловив мою неохоту разговаривать, Лия молча заваривает чай, а я тупо смотрю на страницу «Гугла» и пустое поисковое окошко. Кажется, пора признать очевидное: установить связь с Камероном невозможно, и время отнюдь не на моей стороне.
— Твой чай.
— Спасибо.
— Дэвид, что с тобой? Ты прямо не в себе.
— Это все из-за того случая на работе. До сих пор не могу в себя прийти. Не обращай на меня внимания.
— Непохоже на тебя.
— Знаю. Через полчаса у меня встреча. Может, после нее станет легче.
— С кем встреча?
— С другом того клиента.
— Надеюсь, вы все уладите. А нет, может, потом у меня получится вызвать у тебя улыбку?
Лия наклоняется и шепчет мне на ухо, как именно она собирается заставить меня улыбнуться. Замысел просто восхитительный, однако для его осуществления необходимо, чтобы со встречи с Фрейзером Кингслендом я вернулся домой в целости и сохранности.
Допиваю чай и отправляюсь на встречу, не совсем уверенный, что смогу выполнить свое прощальное обещание.
15
В «Герцог» я вхожу за несколько минут до двенадцати.
В первое мгновение меня даже несколько ошарашивает, насколько атмосфера сегодня отличается от пятничной. Ни тебе оживленных разговоров, ни взрывов смеха, лишь тихий бубнеж десятка посетителей с морщинистыми лицами, что не хотят или не могут работать, или же только пабом и живут.
Подхожу к стойке и заказываю апельсиновый сок. Барменша уже выглядит усталой, хотя едва ли отработала и час смены, и ее общение со мной сводится к озвучиванию цены.
Я расплачиваюсь и оглядываю зал в поисках человека, встречаться с которым совершенно не испытываю желания. В этот момент входная дверь распахивается, и на пороге возникает Фрейзер Кингсленд. Вид у него такой, будто заведение принадлежит ему. И без того тихие разговоры как будто и вовсе смолкают.
— Мне нравятся пунктуальные люди, — бросает он, заметив меня.
И хотя заказа от него не следует, на стойке немедленно появляется стакан с неким напитком янтарного цвета.
— Спасибо, милочка, — хмыкает Кингсленд. — Здравствуйте, мистер Нанн.
Он протягивает мне руку. Первая моя мысль — из принципа отказаться от рукопожатия, однако страх служит куда более действенным мотивирующим фактором. И только сейчас я осознаю, насколько напуган. Зря я все-таки сюда явился. Ничего путного из этого не выйдет.