— Если бы я знал о том, что с тобой вытворяли, послал бы големов в деревню, дабы наказать сих злодеев, — его лицо страдальчески исказилось.
— Дедушка Коричневый, молю тебя, не покидай меня!
Он сжал её маленькую, но твёрдую ручку в своей морщинистой руке.
— Выбирать не мне, милая. — И умер.
Девочка расплакалась. Затем велела большому голему унести его и похоронить в саду. Так она получила статус Адепта — и невыносимое одиночество впридачу; по наследству.
Да, у неё по-прежнему были куколка, пёсик и големы, но все они были неживыми. Коричневая не осмеливалась ничего говорить из страха, что остальные адепты прознают о смерти её покровителя и убьют её. Она не поведала своей печали даже друзьям-оборотням, притворяясь, будто выполняет поручения хозяина, который занимается изготовлением большего числа големов. Девочка справлялась, но чувствовала себя несчастной.
Так продолжалось ещё год. Она совершенствовалась в умении вырезать големов и обучать их, но тосковала по чему-то большему. Ей не хватало живого общения, но даже когда приходилось беседовать с настоящими людьми, обменивая големов на еду и другие полезные вещи (от имени Коричневого Адепта), не открывала душу. Она не осмеливалась.
Затем в её владения заглянул Голубой Адепт. Сперва девочка испугалась и попробовала его прогнать, однако тот уничтожил её защиту своей магией, и ей пришлось сдаться на милость победителя. Он оказался хорошим человеком и стал помогать новенькой, хотя вторгся в её замок, ожидая найти врага, поскольку одного из големов уподобили ему и послали занять его место. Мужчина очень малого роста, он называл себя Стайлом и был ещё более свежеиспечённым Адептом, нежели она. Явился он в компании маленького единорога — раньше Коричневой никогда не доводилось видеть их столь близко, и кобылица тоже обладала добрым нравом. Её рог звучал гармоникой, а музыка была чудесна.
— Так началась наша дружба, Нейса, — улыбнулась Коричневая. — Тридцать лет назад. Она много для меня значила.
Щипавшая травку Нейса выдула нотку подтверждения. Она тоже помнила их первую встречу, хотя никогда не смотрела на неё глазами Коричневой.
— Тогда мне едва исполнилось десять, но внезапно я познала любовь, — продолжала та. — Я полюбила Адепта Стайла, но держала это в тайне, зная, что она вызовет лишь смех. У него была Голубая Леди.
— Я тоже его любила, — призналась Нейса на языке рога. — А я — животное.
— Дитя и животное… как мы могли с ней соперничать? — риторически спросила Коричневая, и кобыла согласилась.
Стайл отправился по своим делам дальше, впоследствии уничтожив Красного Адепта, которая убила своего двойника. В те дни лишь те, кто лишился своего отражения в другом мире, могли пересечь Занавес; именно так на Фазу попал сам Стайл. Затем он стал Гражданином на Протоне, и враждебные граждане вместе с враждебными адептами ополчились на него. Коричневая, разумеется, помогала ему в меру своих сил и возможностей. Она бы сделала для него всё, но он обращался с ней любезно, как с ребёнком, которым она и была, так и не узнав о её любви. Наконец, он спас оба мира от происков плохих граждан и адептов, отделив Фазу от Протона. Стайл восстановил тело двойника, настоящего Голубого Адепта, и был уже готов вернуться на Протон к механической леди Шине, которая любила его (конечно же!), но которую не любил он (все они понимали, что его сердце могло принадлежать лишь несравненной Голубой Леди). В этот момент Коричневая его и предала. Получив временный доступ к Книге Магии, она сотворила заклинание, перевернувшее всё с ног на голову: на Протон отправился Голубой, а Стайл остался на Фазе, где и желал быть.
Разделёнными миры оставались примерно двадцать лет, пока сын Стайла — Бэйн — не обменялся местами со своим двойником, роботом Машем. Это запустило сложную последовательность событий, результатом которой стало возобновление конфликта между плохими и хорошими гражданами-адептами. Плохие, разумеется, попытались захватить власть. Ещё десять лет спустя Стайл сменил тактику: он призвал Адепта Клефа, вручил ему платиновую флейту, и они слили оба мира воедино.
Но в течение долгих периодов перемирия между войнами адептов Коричневая оставалась в одиночестве. Больше ей не нужно было скрывать смерть предшественника, и големы полностью ей подчинялись, но жизнь её была пуста. К тому времени Коричневая уже поняла, что изоляция для адептов — обычное явление. Те немногие, кому удалось жениться, считались счастливчиками; другие существовали в нарастающей горечи, ибо не обладающие магией люди боялись к ним приближаться.