- Как хочешь, но обычно так говорят, когда хотят что-то скрыть.
- Ты-то это откуда знаешь. По собственному опыту? - огрызаюсь я, передёрнув плечами. Миша приподнимает одну бровь.
- С кем?
- С девушками.
- С девушками?
- Ну, Мишель... - напоминаю я о существовании француженки. - С Мишель у меня всё прекрасно, - резко возражает Миша.
- Прекрасно, - так же резко, не от ступая ни на йоту.
- Прекрасно.
- Замечательно, отлично, выше всяких похвал, - встревает Фил, а мы с Мишей резко оборачиваемся на него, пытаясь взглядами заставить его заткнуться. - Я всего лишь подкинул в разговор синонимов, не обращайте на меня внимания, я невидимка.
- Так, значит, ты думаешь, что у тебя всё сложится с той парижанкой? - переводит Лиза всё внимание с итальянца на себя, давая ему время на осмысление своего поведения; уж часто он ляпает что ни попадя.
- Я на это надеюсь, - спокойно и без эмоций, а потому ещё более зло, раздражённо.
- Сомневаюсь, - мама впервые внесла свои лепту в разговор. Похоже, алкоголь повлиял на нее правильно, раскрепостив и выпустив на волю её мысли, дабы помочь мне. Аллилуйя. - Чтобы всё сложилось, нужно уничтожить континентальное расстояние между ней и тобой.
Улыбаюсь сказанным словам, ехидно хмыкая.
- Тогда это меньшее из зол, ведь я вернусь в Париж через пару месяцев.
Я перестала улыбаться. Он тоже. Я встала из-за стола, а он остался сидеть, смотря на меня извиняющимся взглядом. К чёрту.
- Мой черёд припудрить носик.
Выхожу и заходить обратно не собираюсь. Обида застилает глаза, проникает в разум и окутывает его как одеялом. Очень надёжно, как в сейфе, где хранится оружие, вот-вот норовящее убить всех и вся; взорваться у меня в руках и подорвать весь мир в придачу. Игристое вино бьёт в виски, но я глубоко вдыхаю и, поборов желание упасть в обморок, стала подыматься по лестнице, соревнующейся с величием других лестниц, среди которых и серая мраморная, и черная, гранитная, которой эта, деревянная, поверьте, ничем не уступает. Каждый шаг не отдаётся скрипом досок, как во всех знатных романах, где в старых замках витает дух скрытных, романтичных свиданий, тайн и призраков, обитающих во всех уважающих себя замках.
А этот дом был новым, сияющим, таким совершенно чистым, нетронутым, будто тут и не жил никто прежде. Разбросанные по комнате вещи? - нет, нет и ещё раз нет! Всё свежо, вся свежесть в воздухе, в неуместных тут пылинках, кружащихся по комнате, незримым слоем ложившихся на нежно-голубое покрывало, на полки с книгами и стол, на котором стопками лежат толстые папки с документами, касающихся работы - одной из многочисленных, с которыми Миша имеет дело.
Дверь в кабинет не открывалась: скорее всего, из-за трёх оборотов ключей в замочной скважине. Не могу сдержать улыбку, вспоминая весьма забавный разговор по поводу наручников и презервативов в нижнем ящике стола, когда я впервые оказалась в этом доме и "полезла туда, куда не следовало". Я была здесь как взаперти, как в тюрьме, заключённой сюда, правда, не судьёй, а своими родителями, которых и совесть не грызла из-за этого. Ведь тогда всё было ещё так невинно: я - школьница-одиннадцатиклассница, и он - двадцати четырёх летний мужчина - парнем его, увы, можно было назвать с натяжкой, хоть он не выглядел старше девятнадцати.
Хмыкнула и закатила, после чего шмыгнула носом и вытерла слёзы, накопившееся в уголках глаз. Голова кружится, и я буквально отключаюсь, соприкоснувшись головой с прохладной, мягкой подушкой; алкоголь берёт своё, и я засыпаю сном без сновидений.
***
Через несколько часов или минут - кто знает, сколько прошло времени? - меня будит что-то странное: не прикосновение, не холодная вода, а какое-то слово, до абсурда знакомое и близкое. Это как совершенная ерунда, мелочь. Как то, чему не придают особого значения, пока оно не повторится. Что-то вроде утреннего поцелуя в щеку. Всегда дремлешь, почти не чувствуя его, а когда этого не происходит снова - просыпаешься, как по будильнику. Так вот, я отвыкла от этого поцелуя и уже не просыпалась, даже когда не чувствую его день за днём. Но это повторилось, и воспоминания нахлынули на меня сильнее, чем девятый вал.
- Просыпайся, Софи.
Вот оно, имя. Моё собственное, но, чёрт возьми, такое далёкое, практически потустороннее имя. Вы замечали, как вас называют родители, дальние родственники или друзья? Меня, например, могут называть по разному, ведь имя позволяет даже до ужаса невероятные варианты: Сонька, Софийка, Соня, Софья, София. Но Софи... Никто не называл меня так, кроме Миши. Никто и никогда, он знает это и потому "Софи" звучит только тогда, когда никого нет рядом. Только между ним и мной, как тайный знак, что всё сказанное сейчас останется здесь, что всё увиденное будет только нашим.