- И приехал.
- И уехал, - повторяю я, фыркая.
- Да брось, это просто смешно!
- Смешно? Тебе смешно? Ты гад, если тебе действительно смешно из-за этого. Ты бесчувственная сволочь, если считаешь, что ничего такого не произошло. Ты идиот, если думаешь, что я ничего не испытывала после твоего отъезда; если думал, что я такая же бесчувственная сволочь, как и ты! - повышаю я голос, вкладывая в слова столько чувств, насколько это вообще возможно.
- Время обвинений...
- Это не обвинение, это правда. Это то, что есть на самом деле.
- Ух ты, время второго раунда? - догадывается он.
- Ты отвратителен. Сейчас не время и не место раскидываться саркастическими подколами, - шиплю я, прищуриваясь.
- Не злись, я не хотел тебя обидеть.
Делает шаг вперёд и я делаю шаг, только назад.
- Я... Я... - запинаюсь я, моргая и не зная, что делать. Всё до абсурда глупо, бессмысленно и странно. Всё находящееся в комнате ушло на задний план, ведь это было не важно; как массовка - вроде есть, а вроде простая, серая, ничего не значащая толпа, смазанная на заднем фоне.
Шаг вперёд и шаг назад. Снова.
- Софи... - жалобно тянет он моё имя, понимая, что я шаг за шагом убегаю от него. - Ты же знаешь, я...
- Хватит. Нет. Не надо, - обрываю его на первом слове из трёх. Я зажмурилась, пытаясь не думать о том, что он хотел сказать; а я прекрасно знаю, что он хотел сказать. - Только без громких слов, пожалуйста. Если использовать их часто и без ведомой на то причины, они теряют свою силу и вкус. Как конфета, разновидность которой ты ешь по меньшей мере месяц бес перерыва. Тебя уже тошнит от неё, от одного вида на неё, но другого выбора нет, и ты продолжаешь их поглощать. Хватит кормить меня конфетами. Обещаниями, глупыми восклицаниями, признаниями. Я... Я просто... хватит, - заканчиваю я на выдохе, пятясь назад, когда вижу, что он подходит ближе, а мне уже некуда было отступать. Упёрлась в дверь, не в силах сделать ни шаг назад, ни шаг вперёд, ведь там был он. В шаге от меня, на расстоянии вытянутой руки; на таком расстоянии, когда от каждого движения человека бросает в дрожь, думая, что он подходит ещё ближе; надеясь, что он подойдёт ближе. И ожидание этого заставляет сердце колотиться чаще, будто призывая действовать. Сделать шаг? Нет. Мужчина - он, а я лишь беззащитная пташка, попавшая в одну клетку к опасной, гордой и сильной птице.
- Хорошо, Софи. Без громких слов, - соглашается он, и я понимаю: долой маски, долой игру и всё остальное притворство.
Он сдаётся первым. Тянет меня на себя, поцелуй глубокий, сильный, затягивающий меня в свои пучины как водяное цунами. Непозволительно волнующе. Мои губы мягкие, податливые, а его требовательные, манящие, такие до невозможности знакомые, желанные. Наконец-то отрываюсь от стены, чтобы стать к нему ближе. Вплотную. Мы всё уничтожили.
Сжимаю пальцами его плечи и рубашку вместе с ними. Не больно, но ощутимо, пытаясь удержаться на ногах и не упасть. Я всё ещё чувствую себя так, будто прижата к стене, но это приятное, яркое ощущение. Словно Миша со всех сторон преградил мне путь и нет сил ни вырваться, ни по стенке вниз сползти.
На секунду отрываюсь от его губ, сначала улыбаясь, а потом и вовсе смеясь. Он довольно смотрит на меня, но всё же удивлённо спрашивает, едва шепча мне в губы, всё так же находящихся в сантиметре от его:
- Что такое?
- Нет, ничего, - хохочу я, наверное, немного истерично, - просто... Ты... Балетки... Идеальное преступление, - и снова смеюсь, пока меня не прерывает ещё один поцелуй, заставляющий забыть всё это безумие, крутящиеся в голове. Смеющаяся девушка уже наполовину покорена, так сказал кто-то очень известный, кого я сейчас не в состоянии вспомнить.
Обхватываю Михаила за плечи руками, прижимаясь сильнее, чуть ли не поднимаясь на носочки, чтобы оказаться ещё ближе к нему, почувствовать через ткань нашей одежды его тепло. Миша, не прерывая поцелуй, начинает вести меня куда-то. Положил руки на талию и ведёт - не как в танце, конечно, - но искры в моих закрытых глазах похожи на снежинки, а им охота танцевать. Им охота накрыть меня снежной лавиной, заставляя все части тела покалывать от удовольствия.
Никогда не понимала, как может обычный поцелуй действовать так на двух людей, заставляя их сходить с ума, требовать ещё, большего. И голод этот утолить практически невозможно.
- Пошли, - без смягчающего перехода заявляет он тем тоном, который не терпит возражений, и берёт за руку, ведя меня, немного ошарашенную, в ванную. Приходя в себя от долгого поцелуя, я поняла, что это ванная, не сразу.
Краснею, смотря на душевую кабинку и вспоминая до жути смущающую сцену.