— Да ну те вас милейший! Отбросим ортодоксальные манеры в этот трагический час! А? Корректор?! Гы гы гы — басил писатель, со смехом глядя на корректора пытающегося выполнить обязательный реверанс со шляпой.
Корректор тоже заулыбался, но несколько растерянно, не совсем понимая черного писательского юмора. Во-первых, он каким-то чудом выбрался из воронки пространства, в которое его засасывала закручивающаяся неотвратимым приливом действительность, во-вторых, он совсем не понимал, каким образом он оказался на капоте писательского болида. Путались мысли корректора, чтобы с ним стало, если бы в момент, когда корректор уже практически попрощался со своей жизнью в ситуацию не вмазался мощный автоснаряд — Субару Гимениуса, от этих мыслей холодело в области затылка. Вот как удачно Гимениус сам того не ведая распатронил эту чертову воронку сжимающегося пространства. Корректор не догонял, что же в итоге произошло, и как он оказался здесь на капоте. Последнее что он смутно помнил — это пространственно временную неотвратимую юлу, которая засасывала его тело, растягивая, словно гуттаперчевую игрушку, вворачивая в сжимающуюся веретеном реальность. Вот она судьба, и вот он спаситель Гимениус, и вот она скрытая суть той случайной встречи в уличной читальне — мелькнула правильная мысль. Проявилась суть-то, эка лихо сконструирована судьбинушка-то. Та встреча, значит, была авансом, а теперь, считай, подсчет выдали, да не просто, а золотыми монетами! И Эмми, и Оптимист, и кофе без сахара, все это были детали одного конструктора, нити одного шерстяного ковра, что чудным образом ткала сама матушка Неотвратимость Случайных Последствий. Корректор, пожимая больной бок, озирался по сторонам, бессознательно ища ответы в окружающем безмолвном и угрюмом дизайне сдвигающегося вокруг мира.
Ныл бок от удара о капот Субару, а дыхание от такой неожиданной и такой приятной встречи сбилось, комом в горле, куском не проглатываемого нечто. Невольно, наворачивались слезы, и корректор отвернулся в сторону, чтобы сдержать эмоции и унизительно не расплакаться. Гимениус вежливо заметил душевные колебания растроганного внезапной встречей корректора и на секунду его басистый голос смолк. Но только на секунду.
— Ты видел? Чуть погодя спросил Гимениус корректора. — Видел что произошло?
Я мотнул головой, мне не хотелось рассказывать ни о безголовых на остановке, ни о человеке в моей квартире, ни о щупальцах в подъезде, ни о чем, что довелось мне пережить за последние сутки и уж тем более о засасывающей воронке пространства. Гимениус, посмотрел в потускневшие дрожащие глаза Корректора и подытожил: — Ну, паря знать повидывал ты Сдвижкины косточки коли грустный такой — и опять загадочно почти зловеще улыбнулся.
— План короче такой, продолжал командным голосом Гимениус, сейчас я еду в район, Энциклопедий, там, в городской квартире моя жена и двое ребятишек, хотелось бы их застать в целости. Оттуда сразу в Союз Великих Писателей, в конце концов, не я один такой прыткий третьего уровня, что вышел сухим из воды, да по пояс в крови — и он опять нервно засмеялся. — Со мной ты друг любезнай?
Я вторично мотнул головой, во-первых, идти мне было некуда, во-вторых, номинально я был в подчинении у более значимого в литературной иерархии Писателя. Потом Гимениус вслух пытался вычислить, сколько дней понадобится на путешествие к этому району города. Он сопоставлял кривые векторы, делил на погрешности знаний и умножал на случайные скачки реальности. Вслух вспоминал пространственные тождественности, протяжно выговаривал маршрутные формулы, коротко крякал неизвестные величины и нараспев выводил зависимости и знаменатели. Вычисления не складывались, в данные неизбежно проникали скрытые необъяснимые ошибки, и вычисления рушились, как карточные домики, дело не шло. Это злило Писателя, его раздражало оказываемое сопротивление такого несложного уравнения. Он не хилый мальчик в очках, крепкий и мощный, и не самый последний писатель, никак не мог решить проклятое уравнение. Поигрывая мышцами, Гимениус снова и снова принимался за расчеты.
В нормальное-то время они бы всего за сутки добрались до района Энциклопедий, но теперь совсем другое дело. И Гемениус и Корректор прекрасно понимали, что сейчас расстояния, впрочем, как и само течение времени, претерпели некие пока неопределенные искривления. Гимениус полагал, что на преодоление пути стоит закладывать не менее трех дней, я нехотя согласился. Так же быстро, как он производил расчеты, он делал пометки в своих распиханных по карманам деловых блокнотиках. Не забывая в микропаузах громогласно чуть что смеяться, часто не по делу. Право же глупая привычка — это его ржание.