Он медленно дошел до лестничной площадки — и прыжками взлетел на шестой этаж. Когда он проходил мимо лифта, его двери открылись, и вышедший из него Чарли Гивенс спросил, поедет ли он вниз пообедать.
— Нет, сэр, — ответил Каспар, остановившись. Гивенс пожал плечами, забрал пачку сигарет, которую забыл на одной из коробок, и вернулся в лифт. Каспар подождал, пока лифт уедет, и пошел на свой пост в юго-восточном углу здания. По пути он заметил тарелку с объеденными куриными костями, но на этаже никого не было. В раскрытые окна доносился приглушенный рев мотоциклов.
Каспар извлек из укромного места свой сверток и развернул его, стараясь не производить шума. Он быстро собрал винтовку системы «Маннлихер — Каркано», отложил ее и в первый раз выглянул отсюда на улицу.
— Проклятие!
Стык Хьюстон-стрит и Элм-стрит загораживали кроны дубов. Раньше он этого знать не мог. Убедиться в этом мог только человек, замышлявший убийство и выбравший для этого данное место. Ему придется дождаться, пока кортеж не повернет на Элм-стрит и не окажется прямо внизу, после чего начнет удаляться. Тогда ему придется высунуться из окна с винтовкой. И кто-нибудь на Дили-Плаза его непременно заметит, закричит и предупредит президентскую охрану.
Но ничего этого наверняка не случится. Правда, Мельхиор просил его все делать так, будто он действительно собирается стрелять.
В парке уже собрались зрители. Каспар прильнул к оптическому прицелу и стал разглядывать лица.
Где, черт возьми, Мельхиор?
За последний час движение стало совсем плотным, а к обычным обеденным пробкам добавилось то, что перекрыли все улицы, прилегающие к маршруту президентского кортежа. Мельхиор двигался с севера, где транспорта было меньше, но все равно опаздывал, и добрался до Дили-Плаза лишь в первом часу. Он оставил машину БК сразу за книгохранилищем и пошел вдоль западной стороны здания, рассудив, что Чандлер сейчас уже в парке и скорее всего прячется где-то в тени на восточной его оконечности. День оказался теплым, из-под парика, который дала ему Сонг, ручейками струился пот. Совсем как на Кубе. Будь она трижды проклята — ведь это там все началось! Кажется, прошло уже несколько лет, хотя на самом деле всего месяц. Четыре проклятые недели!
Но четыре недели, четыре месяца, четыре года или четыре века — не имело значения, и все могло закончиться ничем через четыре минуты, если он не решит, как ему поступить. Как могло случиться, что БК появился в доме без Чандлера? И как детективу удалось застать его врасплох, вынудив использовать транквилизатор, предназначенный для Орфея? А тот, в свою очередь, конечно, пошел по следу, который привел его прямо к книгохранилищу. И теперь у Мельхиора был только пузырек с ЛСД и смесь торазина с фенметразином, чтобы защитить мозг от Чандлера, когда тот будет под кайфом. Да, и еще зонтик с дротиками, которым снабдили его спецы Ивелича. Но его еще надо зарядить!
Обойдя книгохранилище, он обнаружил, что на Дили-Плаза уже собралось изрядно зевак. Многие сидели на газоне по эту сторону Элм-стрит, но еще больше стояло вдоль проезжей части. В самом парке толпилось не меньше ста человек — с фотоаппаратами, а у кого-то была даже восьмимиллиметровая кинокамера, направленная на проем между зданиями суда у входа в парк. Вот чем надо было озадачить Ивелича. Не каким-то дурацким зонтиком, из которого можно выпустить только один дротик за раз, а камерой, стреляющей пулями. С ней, во всяком случае, можно расчистить себе путь к бегству, если дойдет до того. Что ж, ладно! В следующий раз.
Мельхиор вытащил из кармана берет, надвинул его как можно ниже на лоб, нацепил на нос очки в массивной черной оправе и смешался с толпой. Слева от него было здание книгохранилища с рядами открытых окон. В течение следующих нескольких минут Мельхиор будет находиться на совершенно открытом месте. Теперь все зависело от Каспара. Если он сохранит верность Мельхиору, то будет терпеливо дожидаться появления президента. А если кому-то — Шайдеру, Умнику, Джанкане или даже Ивеличу — удалось потеснить Мельхиора на шкале его ценностей, тогда у того нет никаких шансов остаться в живых. Разве что за последние годы Каспар так и не преуспел в меткости.
— Ладно, Чандлер, — сквозь зубы пробормотал он. — Покажись, где ты?
Уловив знакомое облако «пустоты», Чандлер не мог определиться, когда оно появилось. Две минуты назад? Десять? Оно обволокло его белым шумом, заглушившим все остальные звуки.
Мельхиор!
Но где он? Поймать уголок тишины представлялось невероятным, тем более что энергия заканчивалась, а растрачивать ее остатки попусту Чандлер не хотел. Он постарался отключить мозг и искал Мельхиора глазами. Ощущение пустоты шло откуда-то с севера, от книгохранилища, и он стал пробираться в ту сторону.
Разглядеть лица людей было трудно — все они смотрели на запад в ожидании первых признаков появления кортежа. Проходя мимо молодого негра, сидевшего на траве и жевавшего сандвич, он почему-то подумал о том, каким странным было слово «ориентир». «Ориент» — это нечто восточное, «тир» — ясное дело, «стрельба». Чандлер скользил взглядом по фигурам. Особое внимание он уделял крупным женщинам с высокой прической — такой неожиданный маскарад как нельзя лучше позволил бы Мельхиору затеряться в толпе. Однако его усилия были напрасны.
Неожиданно ему пришла в голову мысль, что два последних слога в слове «кавалькада» означают на английском «ягненок».
— Господи Боже, Чандлер! — воскликнул он, обращаясь к себе. — Сейчас это все не важно! Соберись!
Он подходил к Элм-стрит. На газоне у проезжей части по другую сторону улицы его внимание привлек крупный мужчина с зонтиком. Он смотрел прямо на него и держал зонтик за середину так, что Чандлер сначала даже принял его за оружие. Чандлер отвернулся, но потом решил приглядеться внимательнее. Из-под надвинутого на лоб берета выглядывали длинные прямые волосы, огромная черная оправа закрывала половину лица темной, как у енота, полосой. Чандлер никогда не думал, что с помощью самых простых средств можно так изменить внешность: он не был до конца уверен, что перед ним действительно Мельхиор, пока тот ему не улыбнулся.
Чандлер стал переходить улицу, не сводя с него глаз, но Мельхиор оставался на месте и продолжал улыбаться. На Мейн-стрит послышался мотоциклетный рокот. Собравшиеся заволновались. Сознание Чандлера тут же заполнилось похожими одна на другую мыслями присутствующих: «Они уже рядом!»; «Интересно, а в жизни она такая же красивая?»; «Пусть он янки и католик, но все равно он наш президент!». И все эти мысли перекрывал громкий, полный отчаяния крик:
— Где же ты, Томми?
Столько в нем было боли! Чандлер невольно перевел взгляд на книгохранилище. Крик слышался с шестого этажа. Юго-восточное крыло. Окно. Очертания фигуры стоящего там человека. Лица не видно, потому что его закрывает…
Он услышал шипение и хотел было отскочить в сторону, но слишком поздно. От удара в живот чуть ниже ребер у него сбилось дыхание. Перед глазами запрыгали черные точки. Он напрягся, понимая, что тело вот-вот онемеет. Точки замелькали чаще, увеличились в размерах, стали яркими и разноцветными. Он понял: ему вкололи не транквилизатор, а ЛСД, причем дозу — чудовищную. Чандлер попытался взять себя в руки, но мир вокруг становился лишь ярче и громче. Должно быть, ему вкололи несколько тысяч доз.
Почувствовав на плече руку, Чандлер непонимающе поднял глаза и увидел рядом Мельхиора.
— Пошли, дружище, отойдем в сторонку.
— Что ты… — Язык не слушался. Земля уплывала, и Чандлер с трудом стоял на ногах: чтобы не упасть, он ухватился за руку Мельхиора. Мысли окружающих рассекали его мозг как тысячи бритв, превращая сознание в некое месиво измельченных обрывков. Кто-то вспомнил про корм для собак, который нужно купить по дороге, кто-то думал, как сообщить бойфренду о своей беременности. Одиннадцатилетний мальчик мечтал, что станет первым чернокожим суперменом, а сорокасемилетняя женщина прикидывала, не стоит ли добавить в салат из картофельного пюре немного укропу.