- Гипс размокнет, если будешь так обильно его орошать. - Я стояла и боялась пошевелиться, а он, обхватив моё лицо обеими руками, большими пальцами гладил меня по щекам, хотя слёзы от волнения уже закончились.
- Тебе же лучше будет, когда я буду лупить тебя им. - Было проще говорить о чем-то неважном, не зная еще как подобраться к главному. Купряшин улыбнулся, одними глазами только, но стало тепло от этого его взгляда, несмотря на то, что лицо его представляло палитру различных оттенков багрового. Я, не отводила глаз, пытаясь понять, что же решило моё глупое сердце, а оно лишь заходилось в бешеной пляске волнения, отбивая каждым ударом вердикт. - Ты изменился...
- Еще бы, твой братец так старался. Я дал ему выпустить пар, кажется, это было необходимо нам обоим. Но акция была разовой, захочет еще раз полезть с кулаками, скручу его в бараний рог, пока не остынет.
- Нет... Ты... - Я пыталась подобрать правильные слова, вглядываясь в лицо напротив, пытаясь найти знакомые черты. - Ты изменился...
- Знаешь, говорят, горбатого могила исправит, с толстыми такая штука тоже работает. - Я в ужасе отшатнулась, зажав рот рукой, из которой от неожиданности выпали на землю листы письма.
- Да как ты смеешь! - На мгновение мне захотелось сбежать, провалиться сквозь землю, умереть тут же, на этом самом месте, а потом меня охватила такая злость на Кирилла, на эту его жестокую шутку, что я, хорошенько замахнувшись, ударила его кулаком в грудь. Раз, еще один, еще, пока по моим щекам не потекли горячие и какие-то яростные слёзы. Купряшин не пытался меня остановить, видимо понимая, что всей семейке Мироновых необходимо рукоприкладство, чтобы как-то скрыть свою боль. Я почувствовала какую-то внезапную слабость, не могла больше бить Грома, не могла стоять на ногах, будто из меня выкачали все силы, и я просто вдруг заплакала, так горько, словно всё в моей жизни было кончено, и стала оседать на землю.
- Тише-тише... - Купряшин подхватил меня под руки, не дав разбить себе колени от падения, и, сам сев на землю, усадил меня к себе на колени, гладя по голове и приговаривая что-то утешительное. Я плохо разбирала слова, в ушах стоял жуткий гул от собственных слез и всхлипываний, я уткнулась носом в рубашку, в миг ставшую мокрой, и цеплялась за нее пальцами, боясь отпустить, боясь, что это всё какой-то дурной сон. Сильные руки обнимали меня, гладили по спине, по волосам - становилось спокойнее в этих объятиях, будто лишь они и способны были помочь мне, излечить меня, но и погубить, хоть я и была сама на это готова. - Мирка моя... любимая моя... Я так тебя люблю, что просто не представляю, что буду делать, если ты меня прогонишь, если не простишь... Я наверное умру уже на самом деле. - Я резко вскинула голову и, перестав всхлипывать, смотрела глаза в глаза, осознавая, что сама не переживу этого. Мгновение и Кирилл наклонился ко мне, нежно коснувшись губами моих, чуть сморщившись от боли, но не остановившись, а словно проверяя можно ли ему позволить себе это, пока я не ответила на этот поцелуй, потянувшись и обняв Купряшина за шею.
- Кхм... - Мы вдвоем с Кириллом вздрогнули, словно застуканные на месте преступления, и чуть не отпрянули друг от друга от неожиданности, лишь в последний момент Гром удержал меня за спину, чтобы я не свалилась на холодную землю. Мы так и сидели посреди ночи прямо перед входом в дом, освещенные тусклым фонарем, а возле нас стояла моя мама. - Вам хоть удобно?
- Мам, это не то...
- ... что я думаю? Сомнева-а-аюсь... - Мама оглядела нас критическим взглядом, остановив его подольше на лице Купряшина, к этому моменту уже почти лишившемуся глаза, скрытому за отеком. - Я наверное должна пригласить вас на чай? - Я подавилась воздухом и закашлялась, поднимаясь вместе с Кириллом с земли.
- Я думаю, сегодня не лучший для этого день, ваш сын вряд ли будет рад увидеть меня еще раз. - Легким движением руки, словно невзначай, указал на свое лицо мой профессор. - Но, если вы не против, я бы воспользовался вашим приглашением в следующий раз.
- Это Костя тебя так? - Мама удивленно увеличила глаза. - Врёшь!
- Ни в коем разе. - Купряшин чуть улыбнулся.
- А сам он хоть жив там? - Я против воли прыснула со смеху. Мама неодобрительно глянула на меня и покачала головой - намёк был понят, мне пока высовываться было рано. - Ладно, я в дом, если есть желание пообщаться сегодня - милости прошу, хоть познакомимся.
- В следующий раз, если вы не против. Я подготовлюсь и появлюсь в лучшем виде, нежели сейчас. - Купряшин, словно виновато, склонил голову чуть набок, опустив глаза к земле.
- Ну, тогда до встречи. А эту, - кивок в мою сторону, - я забираю. Потом договорите. Сейчас моя очередь.
Я на несколько секунд остановилась возле Кирилла, взяв его за руку и пытаясь подобрать какие-то слова, но ничего подходящего не могла найти и просто улыбнулась, а затем обреченно пошла за мамой, стоящей на пороге и многозначительно покашливающей. Мне предстоял долгий разговор, но он меня не пугал, казалось, что у меня появились силы на что угодно. Пока мы поднимались в квартиру, мне на телефон пришло сообщение: "Ну хотя бы один из Мироновых меня сегодня не поколотил. Считаю, что это добрый знак." На глаза навернулись слезы, но какие-то легкие, принесшие облегчение.