— Что-нибудь случилось?
При необходимости Рэгл умел жертвовать приличиями.
Ловери перекатил во рту сигару, взглянул на него и сказал:
— Занес пару чеков. В газете решили, что вам будет приятно, если я принесу их на дом. А мне все равно в эту сторону.
Он обвел взглядом гостиную.
— Кроме того, хотел кое-что у вас спросить. Просто удостовериться. Насчет ваших вчерашних ответов.
— Я послал шесть,— сказал Рэгл.
— Да, мы все получили, но...— Ловери подмигнул,— вы же не указали их порядок.
Открыв папку, он выложил все шесть бланков, уже сфотографированных и уменьшенных до удобных размеров. Вручив Рэглу карандаш, Ловери продолжил:
— Я знаю, это всего лишь недосмотр с вашей стороны... но нам надо, чтобы вы их пронумеровали.
— Черт побери! — выдохнул Рэгл. Неужели в спешке?.. Он быстро проставил цифры от одного до шести.— Вот,— сказал эн, возвращая бланки.
Какая досадная оплошность! Когда-нибудь она может стоить ему победы в конкурсе.
Ловери сел, взял бланк, помеченный цифрой 1, и изучал его довольно долго.
— Правильно? — не выдержал Рэгл, хотя понимал, что Ловери не может знать ответа. Бланки отсылались в штаб-квартиру конкурса в Нью-Йорк или Чикаго, где и происходило самое главное.
— Ну,— откликнулся Ловери,— время покажет. Но вы именно этот ответ считаете номером первым? Основным вариантом?
— Да,— кивнул Рэгл.
Между ним и организаторами конкурса существовало негласное соглашение, по которому ему позволялось представлять несколько вариантов ответов на ежедневные задания. Вплоть до десяти, но Рэгл обязан был пронумеровать их в порядке предпочтения. Если номер первый оказывался неверным, его просто уничтожали, как будто его и не было, правильным считался номер второй — и так далее, до конца. Обычно он был настолько уверен, что ограничивался тремя или четырьмя вариантами. Конечно, в газете предпочитали, чтобы вариантов было меньше. Кроме Рэгла, насколько ему было известно, никто не пользовался подобными привилегиями. Цель же была очевидна: не дать ему выйти из игры.
Они сами это предложили после того, как Рэгл ошибся на несколько клеток в выборе правильного квадрата. Обычно его ответы ложились очень кучно, но иногда он не мог выбрать между довольно далеко отстоящими квадратами. В таких случаях приходилось рисковать, и порой интуиция его подводила. Когда Рэгл чувствовал, что решение укладывается в определенную область, он не волновался. Тот или иной из его ответов оказывался правильным. За два с половиной года он ошибся восемь раз. То есть восемь раз ни один из его ответов не был верен. Однако организаторы позволили ему продолжать. В правилах было оговорено, что Рэгл мог как бы «занимать» из прошлых правильных ответов. Ошибаться разрешалось один раз из тридцати. Так все и шло. С помощью подобных уловок он оставался постоянным участником конкурса. Никто, кроме организаторов, не знал об ошибках Рэгла Гамма. Это была тайна — его и конкурса. И никто не был заинтересован в ее раскрытии.
Теперь популярность всего мероприятия во многом зависела от Рэгла. Почему публике хочется, чтобы побеждал один и тот же человек, Рэгл не понимал. Ведь он побеждал за счет других участников. Очевидно, тут уже проявлялись законы общественного сознания. Его имя узнавали. Ему так и объяснили: людям нравится видеть знакомые имена, они не любят перемен. Действует закон инерции. Пока имени Рэгла не было в списке, он никому не был нужен. Теперь оно появилось — и дело пошло своим ходом. На Рэгла Гамма работает статическая сила. Мощное давление инертных масс направлено сейчас в его сторону. Он «попал в струю», как сказал бы Билл Блэк.
Ловери сидел скрестив ноги, курил и хмурился.
— Вы еще не смотрели сегодняшнюю загадку?
— Нет,— ответил Рэгл.— Только ключи. Они что-нибудь означают?
— Небуквально.
— Это понятно. Я спрашиваю, означают ли они что-нибудь вообще? По виду или по форме? Или все для того, чтобы убелить нас, что кто-то наверху знает ответ?
— К чему это вы? — несколько раздраженно спросил Ловери.
— У меня есть теория,— сказал Рэгл.— Не очень серьезная, но весьма забавная. Правильного ответа, возможно, не существует.
Ловери удивленно поднял брови:
— На каком же тогда основании один ответ объявляют верным, а остальные — ошибочными?
— Может быть, вы просматриваете варианты и выбираете гот, который вам нравится. Эстетически.
— Судите о нас со своих позиций?
— Со своих позиций?
— Ну да,— подтвердил Ловери,— Вы работаете с эстетической, а не с рациональной точки зрения. Вот вы придумали сканеры. Просматриваете ответ во времени и в пространстве. Пытаетесь заполнить пробел. Завершить образуемый рисунок. Предугадать следующую линию. Это не рациональный, не интеллектуальный процесс. Так работают, ну... гончары. Нет, я ничего не имею против. Как вам это удается — ваше дело. Во всяком случае, ничьими подсказками вы не пользуетесь. Сомневаюсь, чтобы вы вообще хоть раз разобрались в смысле этих ключей. Иначе бы не задавали таких вопросов.