Гермиона посмотрела на них, и улыбка исчезла с ее лица. На мгновение они оказались в ловушке взгляда друг друга, а затем ее глаза скользнули в сторону, и, поймав взгляд Рона, она помахала ему.
— Почему она едва выглядит на тридцать? — проворчала Джинни, бессознательно приглаживая волосы. — Ей … им … должно быть, за девяносто. Чудовища.
Придирки жены успокоили Гарри, и он нежно улыбнулся ей.
— Я знаю, — сказала Лиза, неправильно истолковав настроение, — у нее, должно быть, есть самые удивительные зелья.
Гарри понял, что она больше не застыла во времени в свои двадцать с небольшим лет, и дети были правы. Но она и Риддл выделялись, слишком юные, чтобы быть родителями на этой платформе. Они обманули время и смерть, чтобы стоять здесь. Ужасно, что это сработало. И все же — он видел, как она наклонилась, чтобы утешительно поговорить с дочерью. Гарри ужасно скучал по ней.
— На что все уставились? — спросил Хьюго, оглядываясь. — О, смотри, папа ее знает, правда, папа? Она приходит в мою школу в конце каждого семестра.
Хьюго был прав: головы повернули люди со всей платформы. Странно, что именно Гермиона была сейчас знаменитой. Люди привыкли к Гарри, и ему это нравилось.
— В школу, куда нас не отпускали, — пробормотала Лили. — Все остальные ее знали.
Гарри проигнорировал старый спор о Риддл-Хаусе и, стряхнув с себя неожиданное воспоминание, огляделся в поисках исчезнувших сыновей. Джеймса нигде не было видно, но он заметил затылок Альбуса, его черные волосы торчали вверх, как у его отца. После сорока лет Гарри все еще не умел укладывать волосы, но черный цвет постепенно переходил в серый. Он протянул руку, чтобы погладить его, размышляя о том, что его средний ребенок больше всего похож на него и что он совсем не понимает своего тринадцатилетнего сына.
Альбус, как и следовало ожидать, стоял со Скорпиусом Малфоем, чьи густые упругие кудри были аккуратно подстрижены на затылке. Гарри был удивлен, услышав, что именно Малфой из всех людей переехал на остров и женился на коллеге Гермионы Алувани, но еще больше удивился, когда его собственный сын завязал тесную дружбу с их сыном. Скорпиус был хорошим парнем. Его младшая сестра вцепилась в руку отца. Малфой, поразительно бледный, как всегда, послал Гарри кивок и полуулыбку, их взаимное смирение с этой неожиданной связью уже давно уладилось.
Они никогда не были близки, но Малфой дважды привозил Скорпиуса на каникулы и один раз брал Альбуса на остров — общение было коротким, но приятным.
— Пошли, Лил, — Джеймс появился рядом с Гарри, очевидно, выгрузив свой сундук и сову. — Я помогу тебе устроиться. Ты можешь поехать со мной, — сказал он довольно любезно.
Старший сын Гарри был почти такого же роста, как он сейчас, и его голос, казалось, с каждым днем становился все громче. Он задумался, была ли доброта его сына к младшей сестре уловкой или побочным эффектом взросления, и послал мальчику предупреждающий взгляд.
— Спасибо, Джеймс. Надеюсь, я с тобой в Гриффиндоре, — сказала Лили в восемнадцатый раз за эту неделю, ее лицо светилось радостью, и все шутки о Пуффендуе были давно забыты.
— Ты окажешься там, где захочешь, — машинально сказал Гарри, хотя почти не сомневался, что скоро она будет в красном шарфе.
— Давай мы поможем тебе уложить вещи в купе, дорогая. О, у тебя здесь немного сажи, — Джинни шагнула к дочери с носовым платком в руке. Лили ловко увернулась и схватила тележку с чемоданом и совой.
— Нет, послушай, все будет хорошо! Я могу это сделать сама. Давай, Джеймс.
— Хорошо. Вернись и попрощайся перед отъездом, — крикнул Гарри вслед своим быстро убегающим детям.
— Конечно, папа, — крикнула Лили через плечо. Ее возбуждение было настолько сильным, что она чуть ли не болела в течение нескольких недель. Два года рыданий прошли, когда она отмахивалась от братьев, а потом обижалась на них за то, что они вернулись домой и отвлекли внимание ее родителей.
— А нам надо…? — размышляла Джинни, все еще отвлекаясь на другую семью.
— Тебе решать, — сказал Гарри, хотя всплеск тоски застал его врасплох.
— Давай сначала отправим детей, а там посмотрим …
Лили Луна и Джеймс остановились рядом с семьей Гермионы, которая за это время общалась с Малфоями, и внезапно все трое его детей оказались на расстоянии вытянутой руки от Тома Риддла. Тошнотворный страх пронзил Гарри, и он двинулся вперед, прежде чем сам осознал это.
— …мне показалось странным собрать воедино всех похожих личностей, — говорила Гермиона Альбусу, когда он оказался в пределах слышимости, и ее голос не изменился, возвращая его к тысяче часов, проведенных вместе. Она замолчала и встретилась с ним взглядом.
— Это отец Альбуса Гарри Поттер, — сказал Скорпиус, неправильно истолковав неловкое молчание. — Мистер Поттер, это Гермиона Грейнджер-Дирборн.
— Спасибо, Скорпиус, Гарри на самом деле мой старый друг, — тепло сказала она, сглаживая момент. — Гарри, Джинни, я только что познакомилась с вашими замечательными детьми. Но уже почти одиннадцать, вы все должны быть в поезде.
— Она права, пошли, Скорп, — сказала Алувани, и Малфои двинулись прочь, Альбус последовал за ними.
— Мы их устроим, — крикнул Джеймс, посылая Гермионе свою самую очаровательную улыбку, и Гарри проглотил неудержимый приступ веселья, а затем почувствовал, как его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, как Лили улыбается дочери Гермионы. У нее были темные волосы и глаза отца, но когда она радостно улыбнулась ему в ответ, он с болью заметил, что ее передние зубы немного великоваты.
— Спасибо, Джеймс, — сказал Том Риддл, — это очень любезно.
Он говорил с подростком, как с равным, и Джеймс немного выпрямился.
— Я Ида Грейнджер-Дирборн, — улыбнулась ему девочка. — Это мой младший брат Кад. Это сокращенно от Кадмус, но так его называет только мама. Я старше его на семь минут и знаю на три заклинания больше.
Брат ущипнул ее за руку, и она надулась, глядя на отца.
— Садитесь в поезд, возвращайтесь и попрощайтесь, — указал им Том, целуя дочь в макушку. — И не задирай Када.
— Кадмус! Это новая школа, по крайней мере, попробуй, — наполовину весело, наполовину сурово предостерегла Гермиона.
Том и его сын обменялись улыбками на то, что казалось шуткой для них двоих. Все было похоже на странный сон, когда Том Риддл вел себя как отец, и его слова, обращенные к детям, повторяли слова самого Гарри. Он отвернулся, охваченный неловкостью, не зная, оставаться или нет. Джинни вложила свою руку в его.
— Не снимай их, пока не доберешься до школы, — сказала Гермиона. — И не ешь слишком много сладостей.
Он никогда не думал об уменьшении их чемоданов — и, вероятно, испортил бы их в любом случае. Было трудно держать все внутри нужного размера. Он подозревал, что Гермиона сама изменила багаж своих близнецов. Вероятно, здесь это было незаконно, как и вышитая бисером сумка, которая столько раз спасала ему жизнь, но на ее острове были свои законы, и она, вероятно, написала их. Вот почему Джордж переехал туда, вспомнил Гарри. У Идунны не было строгих законов о магии, и он сказал, что может создавать там намного более удивительные вещи.
Взрослые стояли в неловком молчании, пока дети передавали сундуки, сов и кошек в поезд, и Гарри не знал, что и думать, когда дети Тома Риддла смешались в группе с его собственными.
— Они кажутся вполне нормальными, — прошептала Джинни. — Разве нет? Эта девушка так же раздражает, как и Гермиона в первый год.
Он злился на Гермиону в течение двенадцати лет, и казалось, что бы она ни сделала, это привело к худшему. Он никогда не верил, что это был несчастный случай, а теперь думал об этом еще меньше. Но их семья была счастлива, с уверенными красивыми детьми, и это сбило его с толку.
Гарри искоса взглянул на своего старого врага, который приобнял Гермиону за плечи.
— Все будет хорошо, — услышал Гарри шепот Риддла — Элдрича, вспомнил он внезапно. — С ними все будет в порядке. Я обещаю.
Возможно, он уже не тот человек. Возможно, он был потенциальным воплощением чего-то лучшего. Это было неестественно — но и нельзя быть молодым и сияющим в девяносто пять.