Но когда ты сам в аду, тебе
всегда кажется, что ты один.
Чарльз Буковски
Бессонные ночи Гермионы продолжились и во время ее первой ночи в башне Когтеврана. Делить комнату с незнакомыми людьми было не лучшей идеей: она несколько раз просыпалась из-за кошмаров, сжимая в руках палочку.
Ей было трудно, она чувствовала себя одинокой в постоянной темноте и очень скучала по Джинни. Джинни, которая всегда приходила к ней, когда кто-то из них не мог заснуть в тот странный и последний год в Хогвартсе. Джинни, которая засыпала вместе с ней. Джинни, которая помогла ей избавиться от своих страхов.
В конце концов, их ночной кошмар часто был одинаковым. Они видели Гарри, их милого Гарри, побежденного и мертвого. Каждый вечер после того дня, снова, и снова, и снова. И в ее снах он никогда не вставал.
Иногда по ночам Беллатриса нависала над ней, снова бросаясь Круциатусом и смеясь, а затем прижимала проклятый нож к шее Гермионы. Ей снились похитители и злобные глаза Фенрира. Снился крестраж в медальоне, их ошибки.
И в ту первую ночь в башне все сны были там, как сплоченная адская армия.
Но самым ярким из приснившихся, не отпускающим даже после пробуждения был сон об их странствиях в лесу. Холодная серая предрассветная мгла, окутавшая края голубых занавесок вокруг кровати, словно переносила ее туда. Во сне она гонится за Гарри и Роном по лесу, пытается догнать их, но отстает все дальше и дальше, пока не останавливается, задыхаясь, возле небольшого озера. Но вдруг они появляются рядом, однако совсем не узнают ее.
«Ты не Гермиона», — прошли мимо нее друзья, не обращая внимания на ее рыдания и мольбы. И когда она посмотрела на свое отражение в воде, то увидела лицо Беллатрисы.
Гермиона снова вернулась к тому способу уснуть, который практиковала каждую ночь в палатке. Это форма магической медитации, позволяющая очистить свой разум и снять напряжение. Способ она освоила после прочтения книги Гарри по окклюменции на случай, если ее схватят. Но практика оказалась полезной даже после всего произошедшего.
Целитель разума, к которому она ходила после войны, сказал ей, что она могла сойти с ума из-за длительной пытки.
Гермиона решила не мучиться и встала с кровати. Сейчас суббота, а значит она может одеться во что-то домашнее. Но магловская одежда вызвала бы неодобрение у других.
Первое, о чем она попросит, — одноместная спальня. Надеясь, что для Дамблдора сделают исключение. Раньше она бы не одобрила такие просьбы. Но в общей комнате трудно постоянно поддерживать Силенцио, не вызывая подозрений. И еще труднее будет объяснить, почему девушке, которая всю жизнь жила огражденной от всего мира, снятся такие ужасные кошмары.
Она надела серую мантию и собрала волосы в пучок. Так она выглядела еще более невзрачной, чем была на самом деле. Но для нее невзрачность — это хорошо, именно такой она и должна быть. Ничем не примечательная Гермиона Дирборн, о которой никто не вспомнит и чье лицо исчезнет из памяти.
Она тихонько выскользнула из спальни, надеясь, что не разбудила других девочек. Когда она вышла в гостиную, у нее перехватило дыхание. Накануне вечером вид был прекрасен, но в утреннем свете от него захватывало дух, словно он был создан специально для нее. Просторные и светлые, огромные окна открывали взору захватывающий пейзаж далеко внизу, над горами на востоке поднималось солнце.
Гостиная была огромной, круглой и голубой-голубой: темно-синий цвет ковра оттенялся более светлыми голубыми и бронзовыми драпировками. Вдоль западной стены тянулись белые полки с книгами. Гермиона поняла, что гостиная Гриффиндора была слишком большая, захламленная, слишком уютная и чересчур красная.
Раньше у нее почти не было времени на прогулки по Хогвартсу. Но в то прекрасное туманное утро, когда солнце только начинало пробиваться сквозь перламутрово-серую пелену, чтобы осветить сияющее озеро, она не смогла удержаться и направилась к водоему. Шотландия была прекрасна в сентябре — прохладный воздух и блеск яркого вереска на склонах гор. На самом деле было достаточно холодно, и она успела пожалеть, что не вернулась за плащом перед уходом. Но согревающие чары и быстрый шаг подняли ей настроение.
К тому времени, как она вернулась в замок, ее волосы выбились из пучка, щеки стали розовыми. И она проголодалась. Две девочки из ее класса уже сидели за столом Когтеврана и приветственно улыбались, приглашая за их стол.
— Доброе утро, Гермиона. Как спалось? — вежливо спросила та, которая брюнетка.
Гермиона попыталась вспомнить имя, и в голове всплыло — Анча Берк. А рядом была… София! Красивая девушка с холодным взглядом и темно-русыми волосами.
— Доброе утро! Все хорошо, спасибо, — солгала она, — Я проснулась довольно рано и пошла прогуляться. Немного заблудилась по дороге обратно. А как у вас дела?
Гермиона как можно искреннее улыбнулась этим странноватым девушкам и положила себе немного сливочной каши.
— Утренняя прогулка? Хорошая идея. Как тебе наши окрестности? — у Анчи было такое выражение лица, будто она проводила все каникулы, проклиная маглов.
— О, здесь очень красиво! — воскликнула Гермиона, ей даже не надо было притворяться, — Я выросла в Уэльсе и думала, что привыкла к горам, но здесь просто великолепно.
— В Уэльсе? Я слышала, что у Дирборнов там было поместье, — заметила София.
— Нам всем ужасно любопытно, Гермиона. Каково это не ходить в школу? — спросила Анча. Ее серые глаза были очень проницательными. И острыми, как предупреждение или нож.
— Честно говоря, я не знаю, мне все нравилось. Через полчаса я должна встретиться с профессором Дамблдором, но сначала мне нужно кое-что забрать из башни. Сколько времени мне понадобится, чтобы добраться туда, а потом до его кабинета?
— Меньше получаса. Расслабься, мы позаботимся о том, чтобы ты пришла вовремя, — ответила Анча.
— Спасибо, вы очень добры. Прежде чем я уйду… не могли бы вы рассказать мне о некоторых студентах из нашего выпуска? Боюсь, я почти ни с кем не встречалась.
Ее уход от темы про учебу был эффективным способом. По дороге до башни, а затем и в другую сторону замка до кабинета Дамблдора, девочки рассказывали ей о студентах. Она пыталась убедить их, что ничего не знает о замке и не может найти правильную дорогу. И, конечно, они пришли на первый этаж к кабинету, который позже займет профессор Макгонагалл.
— Большое спасибо, что показали мне дорогу. Вы были правы, я бы никогда не нашла путь без вас.
Казалось, что ложь все легче и легче давалась ей.
— По субботам мы обычно обедаем в половине второго, так что увидимся позже? — спросила Анча.
— Да, было бы хорошо. Если я успею освободиться.
Девочки улыбнулись, пожелали ей удачи и, оставив ее одну, отправились обратно в башню. Гермиона уже подняла руку, чтобы открыть дверь, как вдруг поняла, что нервничает при встрече со всеми новыми учителями и директором.
— Мне не надо выделяться, — напомнила она себе и понадеялась, что сумеет сдержаться, даже если это противоречит самой ее природе.
Она закончила внутренние размышления и постучала в дверь, которая распахнулась от ее прикосновения.
— Доброе утро, Гермиона! — сказал Дамблдор, нежно улыбаясь ей, — Пожалуйста, входи.
Он снова был одет в темно-пурпурную мантию, которая великолепно сочеталась с его каштановыми волосами. Он выглядел очень хорошо. Но все равно было удивительно видеть, насколько бодрым он был по сравнению с тем Дамблдором, которого она помнила.
Его кабинет выглядел совсем не так, как во времена профессора Макгонагалл: книги в кожаных переплетах вдоль ярко-красных стен, полки с тонкими серебряными инструментами, которые позже загромождали башню директора.
— Мы не будем проверять вас здесь по очевидным причинам… — он неопределенно махнул рукой в сторону книг и бумаг, сваленных на всех доступных поверхностях, — Я еще не успел разобраться со всем этим после моего последнего исследовательского проекта, но, к счастью, Джинго будет здесь завтра и заставит меня сделать это. Хорошо ли тебе спалось?