- Брехня, Геннадий Александрович, - сказал Дмитрий, наблюдая, как песок жадно впитывает водку. - Вот как я ещё скручу её. - И он показал мне свой шишковатый кулак.
- Кого скрутишь-то?
- Её! - И Дмитрий указал взглядом на девчонку, выходившую из воды.
Худенькая, беленькая. Её действительно можно было скрутить в верёвочку.
- За что?
Он беззвучно засмеялся.
- Чудак. Судьбу свою скручу. А эта девушка мне назначила сегодня свидание.
- Ты, наверно, рехнулся. Ведь она ещё совсем девчонка. В школу, должно быть, ходит.
Он с усмешкой глянул на меня и процедил:
- А за каким чёртом мне нужна старуха?
- Пусть так. А как её зовут?
- Не знаю...
Мальчонка бросал в воду камешки. На лодке пели какую-то грустную песню:
Я не знаю, где скрылся...
Оркестр играл «Барыню»... Может быть, Дмитрий и вправду сегодня пойдёт на свидание?
Я не знаю ничего...
Девчонка надела платье, широкополую белую шляпу и стала девушкой.
На пляже яблоку негде упасть. Толстые - тонкие, молодые - старые, белые - бронзовые. Солнце всех сплавило в один слиток...
ГЛАВА 3
Когда мы пришли с речки, пустая кровать, стоявшая в нашей комнате, оказалась заправленной. Рядом с ней стояли два чёрных лакированных чемодана. На столе - авоська, а в ней какие-то свёртки, банки с ананасами, крабами и паюсной икрой.
Дмитрий осмотрел все это брезгливо и сказал:
- В наш шестерочный пасьянс упал туз.
В комнату вошли двое. Один - молодой человек с теннисной ракеткой. Из-под берета выбивались русые вьющиеся волосы, нос был увенчан большими очками в тонкой золотой оправе. Взгляд у него скучающий, высокомерный. Другой - мужчина лет пятидесяти. Лысый, полный. Полнота не рыхлая, а крепкая. На нем чесучовые брюки, шёлковая рубашка с расстёгнутым воротником и засученными рукавами. Все в нем говорило о здоровье, доброте и жизнерадостности. Я глянул на него и подумал: как вдохновенно и с каким аппетитом, должно быть, ест этот человек, в особенности, если перед ним гусь, баранья нога или что-нибудь другое, требующее энергичного применения мускульной силы.
- Приветствую вас, товарищи гидростроители! - подняв руку ладонью вперёд, отсалютовал мужчина, сочным, медово-густым баритоном. А какая у вас роскошная стройка! Впрочем, сначала давайте познакомимся. Степан Степанович Степанов. Так сказать, эс в кубе. Но во мне не только эс, но и многое другое в кубе. Грешник: люблю пожить и, знаете, эдак со смаком!.. Мой сын - Олег Степанович Степанов. То, что во мне в кубе, в нем в отрицательной степени. Учен, умён, да... кажется, слишком. Завёз его к вам для огрубления. Человек должен быть проще, тогда в нем негде скапливаться пыли.
Я заметил, что Степан Степанович изрядно выпил, поэтому его речь не казалась мне странной.
Олег стоял у окна, курил и сквозь голубой дым смотрел на отца с таким видом, будто говорил нам: не обращайте на него внимания, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало.
Дмитрий, прислонившись спиной к грядушке, полулежал на кровати и с весёлым презрением наблюдал за происходящим.
Мы назвали себя, пожали гостям руки.
- Все идёт роскошно, точно по графику. Это вы и есть тот самый знаменитый начальник арматурного участка? Да, да, слышал. Мне так и сказали: «Король арматурного дела!» Прекрасно!
Вы мне нравитесь. Олег будет работать на вашем участке. Приказ завтра подпишется.
- На моем... А что ж, пусть, даже интересно.
- Теперь, уважаемые гидростроители, надо по старому русскому обычаю оросить нашу встречу. Да и не только встречу. У нас сегодня куча поводов. За знакомство - раз, за новоселье моего сына - два, за начало его трудовой жизни - три. Олег! Ну-ка, укрась этот стол!
Мы переглянулись с Дмитрием, и я направился было к двери: Степан Степанович понял наш замысел и помешал нам. Он с распростёртыми руками, широко расставив ноги, стал в дверях и, счастливый своей щедростью, загоготал, словно гусь на утреннее солнце:
- Не позволю! Го-го-го! У меня припасу на целую роту хватит. Го-го-го! Олег, батарею - на стол! А вы, други, помогайте потрошить-распотрашивать.
Дмитрий перестал подозрительно улыбаться, ему нравилась простодушная удалая весёлость Степана Степановича.
Мы откупоривали бутылки, открывали консервы, а Степан Степанович ходил вокруг стола и все говорил:
- Вот это я понимаю! Сразу видно настоящих людей. Люблю простоту-матушку. Водочку сюда, а курочку вот сюда... Луковица, луковица моя где?.. Вы, други, сядете здесь, а ты, чадушко, сядешь здесь со своим квасом.