Это говорил прокурор. А вот заговорил адвокат.
- Лишить мать ребёнка - это самое тяжёлое наказание для женщины. В советском судопроизводстве такие явления чрезвычайно редки, и всё-таки я...
Дмитрий смотрел на адвоката и прокуроров и с тоской думал: «Как складно, ох, как складно говорят. А Светланка останется без матери».
Дурманяще воняло овчиной. Снежинки влетали в душную комнату и гибли. Ледяной ветер заставил чихать судью.
- Закройте форточку.
- Закрыли.
Люди устали и тоже, кажется, теряли интерес к суду.
Густел воздух. Время стало вязким, как смола. Наконец в эту вязкую густоту упали жёсткие слова:
- Ребёнка, Светлану Дмитриевну Скирдину, оставить у ответчика, Скирдина Дмитрия Афанасьевича.
Дмитрий выходил и твердил про себя: «Я ответчик, ответчик...» Ему хотелось зареветь.
На улице женщины стояли на бешеном ветру и не то с сожалением, не то с ужасом смотрели на Лелю. Она их не замечала. Подошла к Дмитрию и устало попросила:
- Проводи меня... если можешь.
Он взял её под руку. Провожал Лелю, которую любил. Другой, ненавистной, не было - она ушла раньше!
...Дмитрий сидел бледный и молчал. Молчал и смотрел неподвижным взглядом в тёмный угол между тумбочкой и кроватью, будто там все ещё видел Лелю.
Я думал, что он уже закончил свой рассказ, а Дмитрий после долгого молчания вдруг стал продолжать:
- Проводил я её до подъезда гостиницы, пожал ей руку так сильно, что она вскрикнула. У самого голова закружилась, дурь какая-то подступила - так мне захотелось её ударить, что насилу сдержался... Помню, как пришёл домой, как лёг в постель, как заломило в висках, а больше ничего не помню. Месяц в больнице провалялся, а потом поехал на курорт. После курорта пришёл в себя немного. Обрадовался, когда сюда пере-вели. И все было бы очень хорошо, если б поселили меня с молодыми ребятами, а то подсунули тебя, кислого красавца. Такое оно, моё счастье. Было, да сплыло. Но теперь уж справился. Шабаш! Вот тебя женю, из Олега стиляжью блажь выбью, а потом уж и сам на коня.
Солнце взошло. Большое, румяное. Свежий ветер подул с востока. Мне показалось, что это дышит солнце.
Дмитрий разделся до пояса и, большой, сильный, ходил гулкими шагами, помогал солнцу будить людей.
- Э-эх, вот оно как! Ну хватит киснуть, пойдём под душ...
Олег пришёл - измятый, усталый.
- Веселитесь? - спросил он.
- А чего ж нам не веселиться? Или жизнь нам не светит?
- Пошли купаться!
В котлован мы ехали, по обыкновению, молча. Я думал о Люде, о нашей любви. Вдруг и у нас она будет такой же неудачной, как у Дмитрия с Лелей. Ведь столько лет была у них и лопнула, как мыльный пузырь. Спрашивается, во имя чего Дмитрий пережил такое? Что досталось ему от этой любви? Любимая дочь? И только? Немного, однако, отпущено ему за такое страшное крушение, иронизировал я, и вдруг , как бы услышал чей-то спокойный голос: «Если бы Людмила выдала гарантийное письмо сроком на сто лет, что она безгранично будет любить только тебя одного, будет лелеять твою «исключительную» жизнь, ты, разумеется, женился бы на ней не задумываясь и щедро платил бы ей за любовь. Да, ты можешь только расплачиваться, хоть тебе и неприятно быть должником. Но ты никогда не переплатишь и уж конечно ничего не дашь людям первый, бескорыстно, из любви к ним. И не из жадности ты не сделаешь этого, а из лени...» А голос Дмитрия продолжает: «Ты не живёшь, а землю топчешь».
Не знаю, до каких философских высот поднялся бы я, если б не остановился автобус и нам не пришлось бы спуститься пешком в котлован.
Обычно мы спускались извилистой тропинкой, а сегодня Дмитрий повёл меня по толстой водосливной трубе. Это дорога мальчишек и девчонок, у которых всегда есть избыток сил и желание поиграть, хоть с маленькой, но всё-таки опасностью. Трудно по ней спускаться. Надо не только балансировать, но и следить за тем, чтобы не поскользнуться, не упасть в канаву с водой. Парню или девушке - смех да веселье, а солидному человеку один конфуз.
Нам било в глаза озорное солнце. Желая доброго утра, нам кланялись портальные краны, приветливо трубили мотовозы.
Нам навстречу шли уставшие, немного гордые собой (ведь, когда все спали, они работали), бетонщики, арматурщики, сигнальщики, лаборантки. Чтобы разминуться, не слезая с трубы, мы обнимались с ними, улыбаясь друг другу. А мне показалось, будто я перецеловался со всей ночной сменой.
В одном месте труба на высоте метра в два висела над быстрым потоком светлой воды. Дмитрий остановился, повернулся ко мне. На его скуластом смуглом до черноты лице заиграли весёлые блики.