У людей есть нервы - тоненькие, чувствительные ниточки, которые могут не выдержать и оборваться. У людей могут воспалиться нежные бронхи, их руки и ноги может скрутить адская ревматическая боль. А у Волги нет чувствительных нервов, нежных бронхов, у неё нечему болеть, её не во что ударить так, чтобы она взвыла от боли и отступила.
Но у этих маленьких людей есть воля, разум, которые могут оказаться сильнее любой стихии.
Арматурщики, конечно, не думали ни о бронхах, ни о нервах. Они просто постояли минуту, прикидывая, с чего начать, а потом выругали Мийбрата, ещё кого-то, махнули рукой, вздохнули и пошли со своими чемоданчиками в общежитие, чтобы вскоре вернуться и приняться за дело.
Олег отдал свой чемодан Ильичеву:
- Пойду посмотрю обстановку, а ты давай разворачивайся.
- Да мы-то развернёмся. А ты скажи этому самому «брату», пусть пошевелится. Хворосту мне хватит только на сегодня. И вообще, в зубы им не смотри. Шуруй их там. И начальника строительства и всех. А то я сам могу заказать за свой счёт разговор с министром, раз тут мировой масштаб.
Олегу не совсем понравился тон Ильичева, но тот был прав, поэтому Олег одобрительно кивнул головой:
- Все будет как надо.
Строители должны были укрепить берег на протяжении трёх километров. Тюфяки уже затоплены всюду, кроме участка, на который поставили арматурщиков. По всему фронту уже отсыпали банкет, заканчивали укладку бетона в первый, нижний, ряд плит и поднимались выше.
Из гидрометбюро сообщили, что в ближайшие дни ожидается резкий подъём воды у Сталинграда, значит, надо поторапливаться с укладкой бетона и во второй ряд плит. Воде достаточно проникнуть в малейшую брешь - и она подмоет, взломает все сооружение.
Строители работали в три смены.
По разрытой земле ползали хмурые, а в сущности самые безобидные и самые работящие машины - бульдозеры. Самосвалы развозили бетон, щебёнку. Плавучие краны разгружали баржи. В лесу гудели бетономешалки. Вот и вся, пожалуй, техника. Она выглядела так скудно, что её невозможно было даже сравнивать с техникой в котловане. Зато людьми здесь был усеян весь берег. И это заставило Олега вспомнить старые фотографии - далёкие времена, когда на пятачках первых строек работали сотни землекопов, каменщиков, плотников и раздавались зычные команды десятников.
Сейчас здесь было все так же, только не было слышно подхлестывающих команд и «дубинушки» - работали молча, сосредоточенно.
Туман исчез, спустились с небес чёрные водянистые тучи и сеяли на рабочих мелкий въедливый дождь. Ветер с силой, как сапожник гвозди, вбивал холодные острые капли в лица людей, в их красные жилистые руки.
Олег брёл по мокрому песку, по скользкому суглинку в тяжёлых резиновых сапогах и думал, что вот эта полоска земли, вот эти люди сегодня самые главные на всей стройке. И стройка ему вдруг представилась в виде огромного снаряда, взрезывающего упругие пласты необозримых просторов. И если стройка - снаряд, то этот участок - самая важная его деталь, остриё, которое принимает на себя всю силу сопротивления упругого пласта. А его, Олега, участочек - жало острия...
Все это я представил себе из рассказов Ильичева, Мийбрата и, главным образом, из рассказа самого Олега. Когда он говорил, то смотрел на меня насторожённо и недоверчиво: не стану ли я смеяться над его «высоким штилем»?
Я не смеялся, потому что иногда и сам изъяснялся возвышенно. Да и как сказать: хорошо это или плохо? Ведь бывают у человека такие минуты, когда ему не хватает слов, когда все они кажутся ему затёртыми, слепыми.
Я не мог смеяться над Олегом, я только удивлялся и радовался.
Конечно, в том мире лени, праздности, из которого он ушёл, «выпрыгнул», смеялись бы над ним, над его самоуверенностью и увлечённостью. А глупо. Человек, может, потому и бывает несчастлив, что недооценивает самого себя.
Понятно, если какой-нибудь заштатный дворник из какого-нибудь заштатного городишка скажет, что он самый главный работник на земле, и заставит людей поклониться своей метле, то ясно, он будет выглядеть глупее и смешнее лягушонка, решившего проглотить слона. Но если он скажет, что его дело, как и всякое, - самое важное на земле, и станет его делать с усердием и любовью, как самое важное, то, кто знает, может быть, его метла будет сметать не только мусор с тротуаров, а и с космических дорог.
...Олег долга ходил по берегу и наконец набрёл на контору участка. Начальника участка на месте не оказалось.
- А другое какое-нибудь начальство есть? - спросил Олег у женщины, вязавшей в коридоре шерстяной чулок.
- Волков. Там, в кабинете.