Больше всего событий за эти полгода произошло у Олега. За работу по укреплению берега его занесли на Доску Почёта строительства. В августе назначили старшим инженером производственно-технического отдела нашего управления.
Когда мы с ним работали над моим усовершенствованием, я убедился, что у Олега и впрямь недюжинные способности теоретика. Он отлично знал механику, математику. Я рассказал об этом Сергею Борисовичу. Тот «прощупал» его знания, потом стал поручать кое-какие перерасчеты армоконструкций. Олег справлялся с ними отлично. Его перевели в производственно-технический отдел.
Плохо у него дело обстояло только с Валей. Инженер-геолог по специальности, она недавно уехала на строительство Братской ГЭС. До самого отъезда они встречались.
Теперь он писал ей каждую неделю по два письма, а она в ответ - одно. Правда, кроме писем, Валя присылала Олегу много фотокарточек: на них были знаменитый Падун, тайга, палатки, котлован и даже медвежонок на берегу реки. Сама Валя на всех снимках с ребятами и девушками задорно смеялась, будто говорила Олегу: «Мне здесь и без тебя хорошо». И надо сказать, что эта улыбка во все тридцать два зуба на Олега действовала удручающе.
- Видите, какая она у меня. Попробуй её завоюй...
- Плохо воюешь.
- А ну вас... Посмотрите, какие она письма мне пишет. Валины письма действительно были безо всяких признаков любви. Она рассказывала в них Олегу о гидрострое, о Сибири, о товарищах и подругах. На его вопросы об их взаимоотношениях Валя отвечала, что лучше, чем она относится к нему, на расстоянии в десять тысяч километров, относиться нельзя. Олег понял это как намёк и спросил: может быть, ему следует сократить это расстояние? Валя на это ответила коротко: «Не знаю, тебе виднее».
Олег тосковал, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы однажды не пришло от Вали письмо, в котором были и такие строки: «Дорогой Олег! Я больше не могу испытывать тебя и себя. И вообще, какой дурак меня надоумил это делать? Или во мне в самой сидит бес противоречия? Короче говоря, нам здесь очень нужны инженеры. Приезжай. Крепко обнимаю тебя и крепко целую».
Вечером Олег с этим письмом пришёл ко мне, тыкал пальцем в слова «дорогой», «целую» и спрашивал:
- Что же мне делать?
- Ехать. Немедленно!
Сказал я это сгоряча и тут же опомнился: через месяц у нас затопление котлована, а там и перекрытие Волги. Строители сейчас словно на военном положении находятся, и никто не отпустит Олега с работы. Я напомнил ему об этом и посоветовал написать Вале письмо, все объяснить, ведь она поймёт.
- А через месяц поедешь.
- Нет. Я поеду завтра.
- А расчёт, а...
- Никаких расчётов. Еду.
- Но это же дезертирство.
- Пусть. Все равно еду. Да и какое тут дезертирство? Если я уеду, Волгу все равно перекроют, а если не уеду, то неизвестно, как может решиться моя судьба. Судьба человека. Да и как это непохоже на вас, Геннадий Александрович. Там меня ждёт настоящая Сибирь. Ангара, зима какая! А вы...
Пришли Люда, Дмитрий, Вера - целый час мы спорили, доказывали, уговаривали. Олег молчал.
Я рассердился не на шутку. Мне хотелось крикнуть упрямому Олегу что-нибудь оскорбительное, напомнить о Вере, сказать, что, пока он доедет до Братска, сумеет ещё раза три влюбиться. Это была бы, конечно, ссора, и её предотвратила Вера. Она почему-то стояла у двери, бледная, строгая. Выждала минуту затишья и твёрдо сказала:
- Зачем вы так? И как вы все состарились... Лозунгами зачем-то стали говорить.
Сказала и ушла, ни на кого не глядя.
Сергей Борисович, узнав о побеге Олега, о причине побега (я рассказал ему с глазу на глаз), продиктовал телеграмму на «Братскгэсстрой» о дезертирстве инженера Степанова.
- Сейчас же отправьте, - сказал он секретарю, а потом остановился у дверей...
- Дайте мне телеграмму...
Взял и ушёл с нею в кабинет. Телеграмма и на следующий день осталась лежать на столе.
Сергей Борисович написал Вале и Олегу личное письмо на шести страницах и отослал.
Сегодня суббота, Люда сидит у окна в байковом халате, смотрит, как ветер срывает с клёнов жёлтые листья, и плачет. Всхлипывает, вытирает слезы, всхлипывает и вытирает.
Люда плачет, а я радуюсь. Как она хороша, когда сидит вот так, натянув на плечи шаль, и плачет. Слезы у неё прозрачные и горячие. Мне так хочется подойти, обнять её, поцеловать, но она сказала, чтобы я, эгоист, не подходил к ней. А из-за чего такое получилось. Из-за пустяка.
Завтра затопление котлована. А сегодня туда движется бесконечный поток празднично одетых людей. Едут бригадами, семьями, спешат сфотографироваться на рисберме, в отсасывающих трубах, на рассекателях, куда завтра хлынет вода, чтобы вечно там бурлить.